Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
Союза Никита Хрущев принял решение заморозить выплату по облигациям на двадцать лет. Всем работающим часть заработной платы выдавали облигациями, велась на них так называемая подписка. Примерно месячную зарплату за год выдавали вот такими ценными бумагами, на которые ничего нельзя было купить. Но два раза в год разыгрывались тиражи лотереи, по которой на некоторые номера выпадали денежные выигрыши. Несколько крупных выигрышей было и у нас в поселке. Последние облигации были в 1956-м году, после этого их уже не было.
Погашать эти облигации, выплачивать по ним номинальную стоимость, начали в 1974-м году. Государство здорово выиграло от этой затеи. Помимо того, что деньги обесценились, многих, большинство, просто не стало, а наследники со временем стали видеть в них просто фантики, отдавали внукам на игрушки, я и сам видел, как малыши из них по весне делали кораблики и пускали их по мутным ручейкам. Но были люди и озабоченные. Один мой приятель собрал все облигации у своей родни, спрашивал у многих, некоторые отдавали, если видел их у ребятишек, покупал конфеты-леденцы и обменивал, натолкал ими полный чемодан. Ну кто, например, мне не давал этого делать? Полчемодана денег было у него потом. Отцовские облигации у меня сохранились, я был уж не такой маленький, когда это случилось, не подарил их впоследствии даже своему приятелю.
Дядя Гриша Ведров к этой поре уж несколько лет как переехал из деревни в поселок. Здесь он на краю одной из улиц построил большой дом и долго за ним никто не строился.
Все постройки и сараи у него были добротные, но где-то осенью у него враз окотилось несколько овец. Содержать их в одном из сараев стало тесно и он, пока не запас материалов, слепил им загородку из плетня. Крышу сообразил тоже из чего пришлось, ладно, зиму как-нибудь проведут.
Перед Новым годом морозы ударили, что называется, трескучие. Дюжина овец в набросанной соломе холода переносили великолепно, они уже подросли и опасаться за их здоровье не приходилось. Беда настала с другой стороны, в загородку пробрался волк. Как он там действовал, лапами разгреб или зубами разгрыз, но он проник в хлипкое помещение, загрыз всех овец, но унес только одну. Дядя Гриша очень обиделся, с потерей одной он бы как-нибудь смирился, но такую разбойничью выходку он стерпеть никак не мог. Следующий день оказался выходным, он позвал сыновей, соседей, знакомых, у кого были ружья и десяток охотников поздним утром на лыжах отправились по следу. Пройти им пришлось километров пятнадцать, как у них там все прошло, мы, ребятишки, присутствовали при финале этой охоты. Двое мужчин несли убитого волка на длинной жерди, продернутой сквозь связанные лапы. Завизжали собаки, в ближней ограде забилась в стойле лошадь, зверь был матерый, в самом расцвете сил. Дядя Гриша отказался от него и впоследствии шкуру снял кто-то другой, говорили, что шкура очень жесткая, никуда не годится, не видел я волчьих шкур. А у дяди Гриши к Новому году образовался солидный запас баранины.
Зимой, когда приходилось бывать в деревне, часто можно было видеть ребятишек, катающихся на коньках на застывшем льду речушки. Они быстро бегали, приседали и кружились. Сильный ветер сдувал снег с поверхности, и образовалась большая ровная площадка, которая к тому же была гладкой и длинной. Редко у кого были коньки фабричного производства, и то это были простые снегурки. Самодельный конек представлял собой довольно толстую доску, в размер подошвы валенка, по краям проходили дырки, сквозь которые длинные тонкие ремешки обматывали валенки, образовывали петли, туда вставлялись палочки, и все это скручивалось так, что просторный валенок становился тесноват. По нижней стороне доски в середине был выструган желобок, в него вставлялась толстая проволока, загнутая по краям и прижатая с другой стороны. На сантиметр, пожалуй, эта проволока выступала из доски, которую снизу по краям иногда подтесывали.
Мне тоже захотелось иметь такие же коньки, и отец приступил к их изготовлению. Сам он в детстве здесь же катался на таких коньках, но Михаил принес от друзей два настоящих конька. Это были снегурки, и они были от разных пар, один короче другого, но все-равно я был очень доволен. В валенках научиться кататься на коньках было довольно просто, там лодыжки в движении не принимают участия. Много позже один мой дружок рассказывал:
— Был я как-то в Тюмени, сделал свои дела и пошел на вокзал. Купил билет, а до прихода поезда целых три часа. Походил по вокзалу, вышел на площадь, там потоптался и вдруг увидел, люди на стадион идут. Близко там стадион, «Локомотив» называется, я тоже туда пошел. Дело зимой было, я смотрю — во все поле каток, и там люди катаются, одна девочка ласточку сделала, красиво катится, паренек присел и одну ногу вперед вытянул, тоже у него хорошо получается. А на краю стадиона, рядом, будочка такая, ну вроде, как киоск «Союзпечати». Там девушка сидит и коньки выдает напрокат, пятьдесят копеек за час. Коньки с ботинками, дай, думаю, попробую, время как-то провести надо.
Заплатил я пятьдесят копеек, паспорт оставил в залог, вроде нельзя такого делать, слышал я, ну тут вижу — люди оставляют, тогда все спокойно было. А морозы недавно кончились, десяти градусов, и тех нет. Лавочки там, шагах в двадцати от поля, присел я там, переобулся, туфли в сетку на лавочку, сумку туда же и пошел.
Тут, видать, снег недавно прошел, иду, коньки проваливаются до подошвы, и прошел я так до самого борта. Ногу поставил на лед, а другой оттолкнулся. Ну, думаю, покажу класс, мальчишкой на валенках многих обгонял.
Но не тут-то было. Нога у меня вильнула в лодыжке, а другая заскребла куда-то в сторону. Сел я на копчик, аж булькнуло что-то внутрях. Да неловко так стало, хорошо близко никого не было. Поворочался, встал на четвереньки, далековато от борта отъехал, стал подниматься, дрожат ноги, и все. Кое-как встал и понял смысл, говорят иногда «как корова на льду». Все таки попытался толкнуться еще раз, упал уже на пузо, а лед, черт бы его по-брал, такой твердый. Да на черта такое катание. На карачках я дополз до борта, дошел до лавочки, там посидел, перевел дух. Коньки пошел сдавать, а девушка так ехидно: — Что-то вы быстро накатались. — Надо же, а ведь до сей поры был уверен, что умею.
Действительно, когда катаешься на валенках, ноги там, как в трубе, управляешь только коленями, а чтобы кататься на ботинках, учиться надо еще дольше.
В одной из компаний был очень грамотный и развитой паренек, старше меня года на три. Ему, как и мне, очень нравилась
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
