нет ло-гики.
— Чё-то как-то слишком умно, Покровский, — с большим сомнением сказал Гога Пирамидин. — Не, мы понимаем, что ты умный…
— Как мент из телевизора, — поддакнул Жунев. — Там, что ни детектив, Спинозу поминают и этого… Монтеня.
Ударение в Монтене Жунев специально переврал, Покровский поправил.
— Я и говорю, культурный, — сказал Жунев. — Ты его читал еще, поди, Монтеня?
Ударение опять переврал, на иной манер.
— Читать не читал…
— В филармонии тебя зимой видели с бабой в брильянтах, — вспомнил Гога Пирамидин.
— Ну, это не доказано, — вяло возразил Покровский.
— Спалился ты, Покровский, — шутливо сказал Жунев.
На самом деле, он встревожился, Покровский это почувствовал. Не такой вычурной показалась Жуневу новая версия, как он пытался представить, ударяя туда-сюда Монтеня.
И Кравцов прямо повеселел, глаза заблестели, руки потирает. Фридман тоже смотрит с большим интересом, Настя Кох несколько непонимающе… на лице Гоги Пирамидина да, скепсис.
Покровский решил зайти с мелочи.
— Почему, например, покушений нет уже больше четырех с половиной суток…
— Я ежедневно все длинные сводки проглядываю, нет ли где-нибудь хоть чуть-чуть похожего, — попробовал встрять Кравцов, но Покровский не дал:
— Можно предположить, что Чебурашка закончил программу. Свою убил, внимание отвлек, цель достигнута…
— Да ты что за хрень-то несешь, Покровский, — возмутился Гога Пирамидин. — Это срок — четверо суток? Мы можем и не знать, валяется трупешник где-нибудь в канализации.
— И он мог перерыв сделать, — вступила Настя Кох. — Приболел, может.
— Да хоть бы и сдох, — продолжил Гога Пирамидин. — Сдохнуть любой может в любой момент.
Жунев ничего не сказал.
— Смотрите, — не торопился Покровский. — Моя схема объясняет смазанное последнее покушение. Будто хотел побыстрее прикрыть лавочку. Для галочки, наспех. И важнее ему было убежать оттуда, чем точно гирю швырнуть.
— Лавочку для галочки… — разгорячился Гога Пирамидин. — Но это он, получается, грязно сработал. Не соответствует!
— Рассчитал, а нервишки задрожали. И чего уж он так подставился — следов-то у нас нет. Только умозаключения.
— Я и говорю, у тебя только умозаключения!
— Но нельзя отрицать, что последнее покушение подготовлено из рук вон плохо! Это не умозаключение, это для нас для всех факт.
— Ты это с таким видом говоришь, — заметил Жунев, — будто это подтверждает твою версию. А оно, наоборот, опровергает. Гога прав — исчезает образ хладнокровного комбинатора.
— Если на Скаковой все же несчастный случай, — упрямо продолжал Покровский, — то становится ясно, почему такие разрывы между эпизодами.
— Какие такие?
— Между Скаковой и станцией Гражданской прошло больше недели, с двенадцатого по двадцатое число. А потом три попытки за шесть дней. Это что значит? Это значит, что первую неделю Чебурашка готовился. Нужно был найти места, орудия убийства, все продумать…
— Фига с два, это и про простого маньяка можно сказать, что получил импульс после кирпича, а потом неделю обдумывал, готовился, — возразил Жунев.
— Маньяк не такой рациональный, — сказал Кравцов.
Прозвучало не очень. Маньяки, конечно, многим гражданским по рациональности сто сорок очков вперед дадут.
— На данный момент на Скаковой — подозрение на убийство, а не несчастный случай, — напомнил Жунев. — Эксперимент твой дал дубу.
— Ты же со мной согласен, что там несчастный! — возмутился Покровский.
— Я-то, может, и согласен, но эксперимент этого не доказал.
Не доказал, тут не возразишь.
— Полная хрень, а не версия! — сказал Гога Пирамидин. — Покровский, ты говоришь, маскировка! Какая, в заднюю часть, маскировка, если он в галошах с Чебурашкой гуляет!
— Если это он.
— А кто? — возмутился Гога Пирамидин. — Хрен какой-то сел в троллейбус в галошах через пятнадцать минут после покушения близ места покушения…
— Мы ничего про него не знаем, — Кравцов вновь не слишком удачно попытался помочь Покровскому.
— Ты не знаешь, — разозлился Гога Пирамидин. — А я знаю, что на мокрое дело с такой приметой не пойдут нормальные люди… Значит, псих!
— Хач с Чебурашкой немножко, кстати, странно, — задумчиво сказал Жунев. — Они же все на понтах… Чебурашка несолидно вообще.
— Если он психический, — Гога Пирамидин продолжал говорить раздраженно, — то нет разницы, хач он или молдаванин…
Пора выкладывать козырную карту. Покровский вытащил ее из папки, условную карту Петровского парка, собственноручно начертанную.
— О, каляки-маляки, — обрадовался Жунев. — И что же тут? Квадратики с крестиками — это что?
— Это скамейка, на которой убили Кроевскую. А это скамейка, которую мне Раиса Абаулина, соседка Кроевской по коммуналке, показала, где тоже любила сидеть убитая. А здесь, — Покровский нарисовал еще один квадратик с крестиком, — та скамейка, о которой нам рассказал сейчас Миша. На которой Варвара Сергеевна тоже сиживала, по словам свидетельницы из Владимира.
— Кузнецовой, — поспешил подсказать Фридман.
— Фридман, окно открой целиком, — сказал Жунев. — Курите как черти…
И сам закурил. Фридман открыл окно.
— Скамейка два далеко, с другой стороны парка, и сидела на ней Кроевская, по словам Абаулиной, в прошлом году, а в этом ее Абаулина там не видела, — продолжал Покровский.
— Просто не попадалась, — не преминул возразить Жунев.
— Тут важно, что все три скамейки уединенные, — объяснял Покровский. — Как бы на отшибе. А про Кроевскую все говорят, что она не отличалась коммуникабельностью… Это значит, что и убийца мог вычислить эту ее привычку сидеть на уединенных скамейках. Мог?
— Не надо ему никого вычислять, глуши, кто удобно попался, — возмутился Гога.
— Мог, — жестом остановил Гогу Жунев. — Но я не понимаю, к чему все это.
— Теперь дальше. — Покровский обвел кружками скамейки номер один и три. — Под этими двумя скамейками найден асфальт. Под одной большой кусок, орудие убийства. Под другой мы нашли — Миша нашел — маленький фрагмент того же самого асфальта. Понимаете?
— С трудом, — сказал Гога Пирамидин.
— Смотри. Убийца знает, что Варвара Сергеевна любит сидеть на уединенных скамейках, вообще только на них и сидит, и только в этой части парка. Прячет асфальт под подходящие скамейки. На одну из них она садится, он ее бздык, а из-под второй асфальт позже уносит, чтобы мы не заподозрили то, что мы заподозрили.
— И что, там всего две уединенные скамейки, в этой части парка? Кроевская обязана была сесть именно на одну из двух?
— Нет, есть еще одна, под ней мы ничего не нашли. Вот здесь… — показал Покровский на карте. — Но я как раз и думаю, что там лежал второй кусок из канавы.
— Получается, было три куска под тремя скамейками, — робко сказал Миша. — Одним убил, а два потом вынес в канаву.
— Логично, кстати, — сказал вдруг Гога Пирамидин. Но тут же поправился: — Хотя в целом дико звучит, Покровский.
— По твоей теории, охотились именно за Кроевской? — спросил Жунев.
— Да, — сказал Покровский. — На Скаковой несчастный случай. Чебурашка узнал о происшествии, и его осенил коварный план. Первую старушку
