вернулись волшебные силы, что ту совсем не беспокоило, и мальчика, слабо улыбавшегося теперь. Рука Аленки полностью восстановилась, что та поначалу даже не заметила.
— Змей, портал, — скомандовал командир группы боевых магов. — Экстренная эвакуация!
— Понял, работаю, — специалист по перемещениям принялся наносить знаки на потрескавшийся пол замка, исчерпавшего свой источник. Необыкновенно сильный ритуал лишил замок магии, что заставило замереть портрет Салазара Слизерина, как и все прочие портреты. Замерли лестницы, втянулись в стены призраки и растворились в воздухе домовики, обретя свою свободу… Можно сказать, что Гарри Поттер отомстил Хогвартсу за все, что с ним случилось во всех жизнях.
— Сейчас мы перейдем на нашу базу, — объяснил товарищ капитан. — Там решим все вопросы. Нервничать не надо, вы наши люди, никто к вам никаких претензий не имеет.
— Командир, скажи им, — попросил Клюв. — Лучше сейчас.
— Хорошо, — кивнул офицер, предпочитавший о таком говорить отнюдь не в условиях «выхода». — Строй в стране и в магическом мире различается, поэтому я очень прошу вас не делать скоропалительных выводов и дождаться инструктажа.
— Есть дождаться инструктажа, — ответил юный сержант, уже одетый по форме.
Спустя некоторое, сравнительно небольшое время, в течение которого другие дети вместе с родителями покинули подземелья замка, круг переноса засиял зеленым светом готовности. В достаточно большое пространство быстро набились все присутствовавшие в зале, чтобы исчезнуть с громким хлопком. Этот звук был более похож на взрыв, всколыхнув воздух, отчего с потолка упал первый камень, после чего ветхий абсолютно пустой замок, лишившийся даже остатков магии, начал разрушаться на глазах уже довольно далеко отошедшей толпы тех, кого в этом месте называли «грязнокровками».
— Как там было… — начитанный второкурсник попытался припомнить, что писали русские на разрушенном Рейхстаге, но не преуспел. Махнув рукой на медленно обращавшийся в те самые, видные любому магглу руины, замок, бывшие ученики отправились в сторону станции. Они хотели только домой и совсем не хотели магии, потому стало так, как им желалось.
Примечание к части
«Развалинами Рейхстага удовлетворен». Капитан Титаренко (к/ф «В бой идут одни "старики"»)
Часть 19
Оказавшихся в большом помещении, более похожем на какой-то ангар, подростков и взрослых встречали офицеры с несколько другими, чем было привычно Гришке, погонами, но красные звезды на кокардах не оставляли другого толкования. Это были свои, поэтому мальчик расслабился, а вот встречающие во все глаза смотрели на пацана с погонами сержанта медицинской службы, одетого в ту еще форму и носившего медали и орден на груди. Из глаз мальчишки на них смотрела совсем другая эпоха. Поправив трансфигурированную пилотку, Гришка сделал шаг вперед, безошибочно определив старшего по званию. Надо сказать, что первым к встречающим двинулся капитан, но был остановлен жестом старшего офицера, которому было интересно, что сделает пацан.
— Товарищ полковник, сводная группа в сопровождении… — маленький сержант споро и, главное, по делу доложил о возвращении на Родину группы, побывавшей в тылу врага, используя при этом устав конца той войны. Встречающие офицеры замерли, а полковник магической разведывательной службы просто обнял Гришку.
— Добро пожаловать домой, сынок, — произнес офицер, уже проинформированный о том, кто такой этот самый пацан.
— Мистер и миссис Грейнджер, прошу следовать за мной, — к группе подошел военный с погонами капитана. — Не беспокойтесь, с детьми все будет в порядке.
— Это СМЕРШ, — шепнул Гермионе сержант. — Положено так, не волнуйся, — он обратился к Грейнджерам. — Не волнуйтесь, все будет хорошо, так положено просто, у вас свои проверки, у нас свои.
— СМЕРШа уже давно нет, — прокомментировал все услышавший контрразведчик, — но, по сути, верно. Девочка, возьми, пожалуйста, — он протянул языковой артефакт Гермионе. — Тебе так будет проще.
— Спасибо, — с акцентом произнесла Гермиона, начавшая учить русский язык. Девочка многое поняла, решив, как только будет возможность, поговорить с Гарри.
— Она у меня умница, — с нежностью произнес Гришка. Гермиона прильнула к своему мальчику, прикрыв глаза. Офицеры переглянулись.
— Ну, пойдемте, товарищи ветераны, — вздохнул полковник, думая о том, как он объяснит этим людям все, произошедшее за полвека.
Видимо, кто-то решил проверить, насколько сильны личности фронтовиков в телах одной взрослой и двоих детей, потому что оформил стол в очень специфическом стиле. Парил самовар, стояли чашки, в блюдах находились сушки, баранки, пряники и… Аленка вдруг расплакалась, увидев то, что стояло наособицу. Верка сразу же обняла девочку, вспоминая их мечты.
— Закончится война… — проговорил Гришка, совершенно переставая быть Гарри Поттером. — Мы уедем в Ленинград… — мальчик говорил почти шепотом, как будто что-то вспоминая, по его лицу текли слезы, которых Гришка совсем не замечал. — Там будет много хлеба… масла и… — Гермиона, не очень понимавшая, что происходит, крепко обняла своего мужа.
— Сахара… — закончила за него все не успокаивавшаяся Аленка.
— Это наши мечты… — всхлипнула Верка, перед глазами которой встал один из вечеров, когда не было обстрелов и сплошного потока раненных. Женщина виновато смотрела на офицеров, стараясь закрыть от них детей, а полковник понимал — это не сыграешь.
Маленькая землянка, в которой сидели Верка, Гришка и Аленка. За кружкой чая они мечтали о том, что будет после войны. Девушка рассказывала о Ленинграде, стараясь показать его таким, каким он запомнился ей — мирным, ярким, веселым. Город Революции, город Ленина… Для нее это были не просто слова, и девушка рассказывала, заражая своей любовью младших, слушавших ее, затаив дыхание. Коптилка, сделанная из гильзы снаряда, едва освещала одухотворенное Веркино лицо.— Вот уедем мы в Ленинград, у нас будет много хлеба, масла и сахара, — мечтала девушка. — И теплое молоко для Аленки, да?— Я и на холодное согласна, — улыбнулась девочка, прижавшись к Гришке. — Главное, чтобы война закончилась.— Закончится, обязательно, — погладил ее мальчик. — Вот дойдем до Берлина…— Дойдем… и будет много хлеба с маслом… — прошептала Аленка.
Эта сцена, как живая, стояла перед глазами троих, чьи души прошли сквозь очень многое на той войне. На страшной войне, в которой черные враги хотели уничтожить все, чем жили они сами. Их матерей, отцов и их самих… А офицеры, вспоминавшие рассказы отцов, просто молчали.
