Но перед тем как поверить в это странное предположение, ему нужно было больше узнать. Он откинулся на подушки кровати, скрестив руки на груди.
– Я хочу больше узнать об англичанах. Как вы живете? Она остановилась, его вопрос озадачил ее.
– Что ты имеешь в виду? Мы живем, как и все люди. В домах. Со своими семьями.
– Семьями? Какими семьями?
– Нормальными! Мать, отец. Их дети.
Именно этого Ру Шань и боялся. Его учителя были не правы. Но чтобы убедиться в этом до конца, он внимательно посмотрел ей в лицо, стараясь заметить в нем признаки притворства.
– Но вы живете колониями! Так вы это называете? Там все живут вместе, как в стаде.
Лидия покачала головой.
– Но это не колония обезьян! Само предположение об этом омерзительно! У нас отдельные дома. Слово «колония» означает просто группу семей, которая живет на одной территории. Каждая семья живет в собственном доме.
Ру Шань кивнул.
– Вы научились этому у китайцев.
– Нет! – Лидия задрожала от гнева. – Англичане жили семьями на протяжении многих сотен лет.
Он нахмурился.
– Это невозможно. Наверняка некоторые из вас живут как обезьяны.
– Нет! – в негодовании воскликнула Лидия.
– Но наш император сказал, что...
– Тогда он ошибся! – выпалила она.
– Вы все варвары! – возразил Ру Шань, чувствуя, что его тон повышается, по мере того как все больше злится Ли Ди.
– Нет, мы не варвары! Это вы варвары!
– Не будь смешной. – Он был рассержен, но не стал приводить себя в равновесие. – Вы, англичане, приехали к нам, то есть в Китай, чтобы покупать наши товары. Нам от вас ничего не нужно, а вы все едете, просите шелк, нефрит, все хорошее, что у нас есть.
– Мы ищем торговли. Мы продаем свои вещи в обмен на ваши. Это торговля.
– Но все ваши вещи не сравнятся с нашими по качеству. У вас нет шелка, нет слоновой кости. Вы даже не знаете, как покрывать дерево лаком. Вы необразованные.
Ру Шань не понимал, зачем он спорит с ней. Он был убежден, что прав. Возможно, это от излишней доброты, потому что ему хотелось, чтобы она знала правду.
Но Ли Ди не хотела признавать его правду. Вместо этого она стала возражать ему:
– Наши механизмы не чета вашим. У вас нет заводных устройств. Ваша культура пропитана суевериями. А хуже всего то, – Лидия повысила голос, чтобы сделать акцент на сказанном, – что вы продаете и покупаете людей, как скот.
– Тогда почему ваши бедняки умирают с голоду, когда у них много детей?
Она открыла рот, чтобы возразить, но затем вздохнула и ответила:
– В любой стране есть бедняки. Но мы не продаем своих детей.
– Этим вы обрекаете их на ту же нищету и мучения, от которых страдали их родители. По крайней мере, за ребенком бы присмотрели, попади он к хорошему хозяину. Некоторые дети даже получают образование.
Лидия нахмурилась и начала что-то говорить, но он уже и так достаточно услышал.
– Хватит, – отрезал он.
Эти англичане воистину были низшими существами. Хотя, возможно, они не были настолько дикими, как он предполагал.
– Я хочу снова вызвать твою силу инь.
Ее лицо выражало непокорность, но она нехотя подчинилась.
– Ты со всеми женщинами так обращаешься? Или только со своими белыми рабынями?
Ру Шань мог и не отвечать, но он наклонился к ней и сказал: – Я сделал все, что мог, чтобы тебе было хорошо здесь. Я не могу позволить себе дарить шелка и золото. У моей матери никогда этого не было, почему тогда я должен расточать на тебя деньги? Ты должна довольствоваться тем, что имеет обычный хозяин лавки. – Его голос был резким от силы ян, уже горевшей в нем.
Лидия в изумлении смотрела на него. Но это продолжалось недолго. Скорее всего, в ней было больше силы ян, чем он думал, потому что ее голос, когда она отвечала ему, был таким же ядовитым:
– Я никогда не просила шелков и украшений и не хочу их. Я говорю о каком-то занятии, Ру Шань. У меня нет книг, нет красок, а сейчас ты отобрал у меня кисть и учителя, и я даже не могу учить китайский язык.
Он нахмурился, удивленный ее ответом.
– Так ты хочешь заниматься чем-то? Чтобы занять свой ум? Ру Шань не мог поверить в это. Никто из людей-духов, которых он встречал, не желал подобного. Им хотелось броских украшений, дорогих шелков, денег. Это было все, что любили белые дикари.
– Разумеется, хочу! Оглянись вокруг, Ру Шань. Ты сам был. бы доволен, находясь здесь?
Конечно, нет. Но он был хорошо образованным китайцем. Он знал толк в тонких сторонах жизни. Как мог кто-то из людей-духов, тем более женщин, получать удовольствие от таких вещей? Хотя, глядя на Ли Ди, он видел, что ей действительно требовалось найти пищу для ума.
Внешне она выглядела так же, как и большинство этих дикарей. И все же она оказалась вовсе не такой, какой он ожидал ее увидеть.
– У тебя в роду не было китайцев?
– Не говори глупостей. Твоя раса презирает мою. Даже здесь, в Шанхае, вы живете в разных кварталах.
Он кивнул. Только потому, что он был хозяином лавки, ему приходилось иметь дело с иностранцами. И с Ли Ди, конечно.
Его матери тоже пришлось общаться с англичанами, потому что они покупали товар Чэней. Но это было совсем другое дело.
– Твоя мать могла встретить китайца, влюбиться в него, – предположил Ру Шань.
– Моя мать вышла замуж за англичанина с которым познакомилась в военном госпитале, когда ей было восемнадцать лет. Они поженились и жили счастливо долгие годы. Она ни разу не встречала китайцев и никогда не испытывала желания с ними общаться. Я могу сказать то же самое!
Ру Шань слушал ее взволнованную речь и видел горение силы ян в ее глазах, слышал гнев в ее голосе. Вероятно, она говорила правду. Но, несмотря на это, ему было трудно поверить ей. Она была слишком умна, слишком одарена. Она даже начала учить шанхайский диалект вместе с Фу Де. Он не мог поверить, что у людей-духов могло родиться такое способное существо.
Лидия нахмурилась.
– Тебя, наверное, считают гениальной среди твоего народа? – спросил Ру Шань.
Она поморщилась, но все же ответила:
– Меня считают смышленой, но не лучше многих других. Ру Шань покачал головой, все еще находясь в недоумении.
Иногда китайцы не стеснялись завязывать отношения с женщинами-варварами. Скорее всего, именно так Ли Ди унаследовала свой ум. Или же она была чудом природы.
