верить. Хотел слышать, что мне всё еще больно. Что я ревную его к Райхан. Что в глубине души жажду мести. Ведь все это означает, что он мне не безразличен.
В подтверждение собственной лжи, я никак не должна была сейчас сделать маленький глоток сладкого шампанского, с игривыми пузырьками, оседающими на языке. Не должна была расслабленно откинуться на спинку дивана. Не должна была без зазрения совести продолжить за ним наблюдать.
Но, гонимая то ли чувством неуёмной собственной гордости, то ли в миг отключившимися инстинктами самосохранения, я всё это сделала.
Тем временем, девушка перешла к активному наступлению. Одной ногой она встала на бархатную ткань дивана, аккурат между широко расставленных ног Дамира. Наклонилась, опираясь руками о спинку за его головой, и покинула импровизированную сцену.
На полу ей было явно удобнее, поскольку двигаться брюнетка начала интенсивнее и агрессивнее. Развернулась к мужчине спиной, и выгнулась, словно текущая кошка. А затем уселась ему на колени. Немного поёрзала ягодицами и повернулась лицом.
Дамир не трогал её. Просто смотрел.
Она спустила тонкую лямку бюстгальтера, а следом вторую. Умело щелкнула замком на спине, и продолжала играться, придерживая ткань на груди рукой. Спустя пару мгновений все же позволила предмету одежды расслабленно опуститься на пол, прямо рядом с осколками, служившими раньше стаканом. Большая пышная грудь, с аккуратными темными бусинами сосков то и дело мелькала возле лица мужчины.
Позволив ему вдоволь насладиться развратным зрелищем, девушка продолжила свой эротический танец.
То спускала тонкие шнурки бикини с бедер, то возвращала их на законное место. Дразня, увлекая своими движениями.
Но для меня она была лишь фоном. Второстепенным актером. Массовкой к главному действию. На лице Дамира не дрогнул ни один мускул. В глазах не рождалась похоть. В моей памяти всплыл вечер в том клубе, где я работала. Дамир сжимал бедра той сексуальной крошки, оголял ее ягодицы у всех на виду. Даже целовал в губы. А на лице по-прежнему сохранял спокойно - отстраненное выражение. Будто принимать ее соблазнения – лишь простая необходимость. Формальность. Сухая, неестественная прелюдия.
Еще тогда мне показалось это безумно странным. Но мозг не позволял думать ни о чем, пульсируя одним отчетливым словом по всему телу «Беги». Беги, потому что, даже несмотря на то, что к этой встрече я подготовилась, сознание с каждой секундой всё сильнее затягивало в темную трясину его омута глаз.
Уже тогда я знала, что ничего из моей затеи не выйдет. Что придется искать пути отступления или рискнуть переиграть самого Дамира Амирова.
Брюнетке надоело фальшиво сражаться за интерес в глазах этого мужчины, и она сняла трусики. Демонстративно бросила их на диван рядом с Дамиром.
Ухватила мужчину за руку.
В моем сердце что-то болезненно ёкнуло, но я ни на миг не потеряла самообладания.
Она стояла к нему слишком близко. Сама направляла его грубую, большую, немного шершавую, мужскую ладонь. Позволила пройтись вверх от середины бедра по спине. А затем к напряженной груди. Ладонь Дамира, под четким управлением девушки, исследовала живот. И проскользнула ниже.
Девушка выгнулась и даже издала легкий стон. А я сглотнула собравшуюся во рту слюну.
Его пальцы сейчас проникли внутрь соблазнительницы. Я не знала, была ли она на самом деле возбуждена, или всего лишь исполняла вверенную ей роль. Но удавалась это слишком правдиво.
Разве Дамир может не возбуждать? Разве может женщина в здравом уме не хотеть, чтобы ее хрупким телом обладали эти сильные мускулистые руки? Разве можно представить, что красивые губы не целуют тебя? Жадно. Первобытно. Азартно.
Девушка с нездоровым желанием ощутить то самое опустошение, тянет руку Дамира вниз. На его пальцах собралась влага. Она нагибается и берет их в рот. Со всей возможной страстью, слизывает остатки своего возбуждения, и призывно заглядывает в беспросветную сталь его глаз.
Она его хочет. Не потому, что играет роль соблазнительницы. А потому что она такая же обычная девушка, как я, или любая другая, попавшая под волны бешеной энергетики этого неукротимого мужчины.
Хочет и его сильные руки. И губы. И напряженный пресс. И конечно же стальную эрекцию между ног.
Я опускаю глаза, скользя вниз по темному поло, аккурат туда, где пару минут назад стояла нога брюнетки, обутая в серебристую туфельку.
И натыкаюсь на совсем неожиданную картину.
_*_
1* «Shame» – в переводе с англ. «Стыд».
Глава 16
Он не возбуждён. Я в этом точно уверена, потому что, если бы это было иначе – вопрос бы в принципе не стоял. А сейчас не стоит далеко не вопрос… Вряд ли его эрекция с годами потеряла свою внушительность.
Это не осталось незамеченным и для брюнетки, которая уже тянулась рукой к его брюкам. Девушка озадачено взглянула на расслабленного Дамира и растерялась.
В воздухе повис мертвый немой вопрос.
И несмотря на всю трудность этого дня, все заботы, что лежат тяжким грузом на сердце, я поддаюсь обычным людским инстинктам. Я даю волю эмоциям. Но явно не тем, что ожидает увидеть Дамир. Я не ревную, не злюсь, не обижена. Я всего лишь удивлена.
На секунду теряю контроль над лицом, позволяя непроницаемой маске поплыть. Расплавиться словно горячий воск. Мои брови сами собой ползут вверх, а губы немного приоткрываются.
Эта глупая ситуация всецело меня ошарашила.
И секунды стало достаточно, чтобы он меня прочитал. Просканировал все эмоции, как открытую книгу. Убедился в своих догадках, или, наоборот, опроверг свои убеждения. Я не знаю. Знаю только одно – я совершила ошибку.
- Вон. – беспристрастно сказал Дамир, даже не глядя на бедную девушку.
Та не посмела ослушаться. Вылетела из шатра, не стесняясь ни наготы, ни растерянного лица.
Взял пачку дезинфицирующих салфеток с тумбы возле дивана, и не скрывая брезгливости на лице, вытер руки.
Не отрывая взгляд, нагнулся. Оперся локтями о собственные колени. Выглядел крайне заинтригованным.
- Что ты делала там с Фархатом? – сказал тихо, но слишком опасным тоном.
- Я уже отвечала. – пытаюсь упорствовать до последнего, но в глубине души понимаю, что теперь это бесполезно.
Он встает. Неспешно подходит ко мне. Садится прямо на столик возле дивана. Склоняется. Его раскаленные омуты глаз теперь так близко, что голову невольно посещают заблудшие мысли – а не броситься ли мне в эту пропасть? Снова.
А затем я экстренно реанимирую трезвый рассудок. Сильно сжимаю руки в кулак, врезаясь ногтями в ладонь. В таких ситуациях боль является лучшим антибиотиком. Панацеей от страха и глупых уловок разума.
-
