другу глаза? Так будет только больнее. Мы друг для друга напоминание того, какой страшный грех совершили. Будет лучше, если мы никогда больше не увидимся. Постараемся забыть всё! Возможно, когда-нибудь это получится сделать. Возможно, когда-нибудь мы сможем забыть… Отпустить… Перешагнуть… И, возможно, простить себя!
Наступает ночь. Мне кажется, я схожу с ума. Самое страшное, что теперь, когда я более-менее переварила ужасающий факт того, что переспала с собственным дядей, меня одолевают мысли иного характера. Я вспоминаю прикосновения Егора, его поцелуи, ощущения, которые он умело пробудил во мне. Пусть у меня уже был секс, но оргазм, который я испытала с Субботиным, был первым. От воспоминаний мурашки бегут по коже. Хочется биться головой о стену. Стыд, позор и… безумная жажда снова почувствовать все то, что подарил Субботин.
Не могу не думать о том, где Егор сейчас, с кем. Ощущая слепую ревность, понимаю, насколько я грязная, ужасная, распутная. Оказывается, все эти годы я совершенно не знала себя… Вот она я… Чудовище! Это пугает. Чувства, живущие во мне сейчас, разрушают. Признаю, что они не могут принадлежать психически здоровому, адекватному человеку.
Ночь такая длинная… Не могу найти себе места. Хочется, чтобы скорее наступило утро. Возможно, с восходом солнца все мои внутренние демоны испугаются, залягут в свои логова. До очередной ночи… Но пусть хотя бы так. Я нуждаюсь даже в такой маленькой передышке.
Понимаю, что уже на грани. В голове начинают зарождаться страшные мысли. Начинает неимоверно тянуть на лоджию. Да, туда, где так любит курить Егор… Интересно даже, больно падать на землю с такой высоты? Или всё произойдет так быстро, что не успею даже почувствовать боли при соприкосновении с твердой поверхностью?
Выхожу на лоджию. Смотрю в низ. Выход есть. Но… есть и другое. Как бы не ощущала себя сейчас безысходно, отдаю себе отчет в том, что не смогу сигануть вниз. Нет, не потому что боюсь. Вернее, боюсь. Но не за себя. Боюсь за маму, за сестру. Я не смогу причинить им такую боль.
Возвращаюсь в комнату. Где же Егор? Может, было бы лучше, если бы я исчезла из жизни дяди, не дожидаясь его появления? Может, именно на это он и рассчитывал, когда уходил? Но куда мне идти? На вокзал? Бомжевать?
Накатывает очередной приступ истерики. Снова проваливаюсь в состояние, похожее на сон, хотя никакого отдыха такой сон не приносит.
Пробуждаюсь утром воскресенья. На этот раз за стеной отчетливо слышатся посторонние звуки. Егор вернулся. Тут же начинает лихорадить. Что теперь? Как вести себя? Нам обязательно нужно говорить о том, что случилось? Или лучше сделать вид, что прошлое осталось в прошлом, каким бы грязным оно не было? Просто скажу, что в самое ближайшее время найду себе другое жилье и перееду. Да, второй вариант мне больше нравится.
Однако прежде, чем я нахожу в себе силы, чтобы посмотреть Егору в глаза, ну, или в крайнем случае, хотя бы на пальцы его ног, Субботин снова уходит. Злюсь на себя, на него. Сколько нужно гореть в этом аду, чтобы хоть чуточку отпустило? Отпустит ли? Страшно…
Второй день подряд не выхожу из квартиры. Но сегодня хотя бы нахожу в себе силы и минимальное желание на то, чтобы принять душ, привести себя в человеческий вид. Аппетита по-прежнему нет. Без особого интереса становлюсь на весы. Минус два килограмма, но это не вызывает никаких чувств, простая констатация факта.
Перезваниваю маме. Она звонила утром. Замогильным голосом, лгунья, рассказываю о том, что немного простудилась, поэтому такое убитое состояние. Она верит, сочувствующе советует пить побольше теплого чая, бульона.
После разговора с мамой ещё сильнее, хотя куда уж больше, ощущаю свою ничтожность, убогость. Если бы она, не дай Бог, узнала, что сделала её полоумная дочь, точно сгорела бы со стыда. Надеюсь, эта страшная тайна однажды уйдет вместе со мной в могилу, а мама никогда не узнает, как низко пала её любимая дочурка.
Слоняюсь по квартире, не зная, куда спрятаться от собственных мыслей. Они одолевают, мучают, заставляют гореть в беспощадном пламени противоречивых чувств.
Я устала. Устала от себя. К вечеру мне уже реально хочется, чтобы пришел Субботин. Одиночество убивает. Мысли убивают. Воспоминания убивают.
Егор приходит, когда я почти готова бежать из квартиры, стены которой уже натурально давят на меня. Когда хлопает входная дверь, я выхожу из кухни на лоджию. Мне нужен воздух.
— Привет, — через несколько минут он уже стоит рядом со мной.
— Привет, — не смотрю на него. Хочу, но не могу. Мне стыдно. И страшно. Очень страшно. Я боюсь себя. Боюсь своей реакции на Егора.
Молча стоим, пока наконец я не начинаю чувствовать, что сейчас взорвусь от напряжения.
— Я завтра постараюсь найти себе какое-нибудь жилье, — обещаю, не понимая при этом, почему не занялась этим сегодня. Где моя голова???
Субботин молчит. Прикуривает, со свистом выпускает сизый дым в небо. Как же хочется хоть мельком взглянуть на него, но не могу пересилить себя. При этом сам Егор смотрит на меня, не скрываясь.
— Почему не смотришь на меня? — Субботин, как всегда, спрашивает в лоб.
— Не могу.
— Почему? Противно? — он усмехается. — Или стыдно?
Его смешок выводит меня из состояния ступора.
— А ты считаешь, нет причины, чтобы стыдиться? — поворачиваюсь к нему. Жадно поедаю взглядом, чувствуя, что снова лечу в пропасть. Его голубые глаза не знают пощады. В них столько всего… Нужно было бежать. Пусть даже на вокзал.
— Стыдиться? — он задумчиво смотрит вдаль.
Отмечаю, что вид у него уставший. Где он был, что делал? Мысли об этом не дают покоя. Ну, что я за идиотка? Какая мне разница? Я должна бежать от него, как черт от ладана.
— Конкретизируй… — продолжает он. — Кого стыдиться? Тебя? Себя? Кого-то постороннего?
— Всего! — непререкаемо произношу, отворачиваясь. Его взгляд, то, что я вижу в нем, заставляет сомневаться в себе, в своей адекватности, в том, что я вообще способна рассуждать здраво.
— Значит, ты стыдишься своего желания. А ты меня точно хотела, — начинает раздраженно говорить он.
Моё лицо становится цвета свеклы. Тело предательски реагирует на воспоминания, на то, что объект этих самых воспоминаний сейчас стоит рядом, вызывающе смотрит на меня.
— Моего желания тоже стыдишься? — произносит вопрошающе. — Да? Тебе стыдно за то, что я тебя тоже хотел?
Молчу, словно пораженная громом. Он так открыто говорит о своем желании.
— Моего желания тебе точно не стоит стыдиться, — злится он. — Не унесешь ношу! К счастью, ты не можешь влиять на мои мысли, реакции
