Biscuits и, кстати, не замужем.
Как всегда, Ева не могла долго выдерживать роль и прыснула смехом. Рассмеялся и я, получая удовольствие от раннего солнечного утра, уютной кухни, предвкушения вкусного завтрака, а главное — компании Евы. Была пятница, короткий рабочий день в университете, и мы договорились, что я заберу её пораньше после работы, чтобы на выходные уехать в Кармель, на побережье.
После завтрака Ева засобиралась в университет, а я — домой. Надо было забрать кое-какие вещи. Я решил снять другую квартиру, чтобы скрыться от Сэма, впервые в жизни переехать из города в Кремниевую долину. В глубине души я, конечно, знал, что хочу жить поближе к Еве, но не мог признаться в этом даже себе.
Снимая с зарядки телефон, я увидел сообщение от Лилит. Текст был краток: «Отдай ему эту чёртову монету. Он псих».
Глава 27
Выехав из Пало-Алто, мы, миновав район городков Монтерей и Пасифик Гроув, отправились в природный заповедник Point Lobos, который находился совсем рядом с конечной целью нашей поездки.
Тропинки вели нас по крутым скалам причудливо изрезанного сине-изумрудными бухтами побережья океана. Внизу плескались волны. Они разбивались о скалы и иногда обдавали нас мелкими брызгами. Попадались сосны, искривлённые ветрами так, что казалось над ними поработал современный скульптор концептуалист. Морских котиков и выдр здесь можно было увидеть чаще, чем людей. Ева почти всю дорогу смотрела по сторонам и молчала, но и без слов было понятно, что ей здесь очень нравится. Затем мы отправились в Кармель.
Остаток дня мы ходили по колоритному городку, который так любят художники и писатели. Его причудливые домики как будто построены гномами или хоббитами, и можно подумать, что именно здесь, выйдя на пенсию, живут некоторые из героев романов Толкиена.
Мы заходили в многочисленные картинные галереи, а после ужина в ресторанчике пошли посмотреть закат на пляже. Вся береговая линия Калифорнии смотрит на запад, и закаты здесь невероятно красивые. В Кармеле к океану ведут небольшие узкие улочки, других в этом городке просто нет. Ты идешь и почему-то не ощущаешь, что скоро берег. И когда неожиданно перед тобой распахивается громада Тихого океана, охватывает необъяснимое чувство восторга.
Мы пришли вовремя. Золотой шар медленно опускался за горизонт, окрашивая воду оттенками жёлтого, красного, оранжевого цветов. Океан, как древнее мудрое животное, умиротворял, успокаивающе кивая нам верхушками невысоких волн и шепча: «Так было всегда, так будет всегда».
На пляже небольшого живописного залива почти никого не было. Из-за лёгкого ветерка становилась прохладно, и я приобнял Еву. Так мы и простояли до момента, когда солнце провалилось в океан и резко стало темно.
Вернулись в нашу гостиницу мы почти ночью. Тут у меня возникла идея.
— Пойдем купаться в бассейне.
— Совсем же темно и холодно.
— Бассейн подогревается.
— Я не взяла с собой купальника.
— Там никого нет. Кому, кроме нас, придёт в голову такая сумасшедшая идея.
— Кому, кроме тебя! — смеясь, поправила меня Ева.
Мы обмотались полотенцами на голое тело и вышли через заднюю дверь к маленькому бассейну, огороженному решётчатым забором, вокруг которого росли сосны. Ночь была звёздная, небо безоблачное, и ярко светила луна. Сбросив полотенца, мы тихонько плавали туда-сюда, а потом легли на спину около бассейна и смотрели в небо. Я не мог вспомнить, когда в последний раз видел столько звёзд. Они были крупными и необычайно чёткими, наверно оттого, что мы были далеко от большого города, а в самом Кармеле мало огней.
— Мне очень хорошо, — сказал я. — А тебе?
— Мне тоже, но как-то не по себе.
— Чего ты боишься?
— Я боюсь за тебя.
Я заглянул ей в лицо. Она серьёзно смотрела на меня, и в полутьме её глаза казались необычайно глубокими. Я нежно потянул её к себе и поцеловал, Ева не сопротивлялась. Мы не заметили, как большая, быстро движущаяся, чёрная туча закрыла небо. Ночь стала темнее. Звёзды и луна исчезли. Мы уже не видели, а только ощущали тела друг друга. …
Этой же ночью мне приснился странный сон. Мы с Евой парили в невесомости в огромном зале. Потолок у него был очень высокий голубого цвета, как небо. Позже я вспомнил, что видел такое в отеле «Венеция», в Лас-Вегасе. Мы парили то поднимаясь, то опускаясь, то кружась в обнимку на месте. Играла божественная музыка, от которой наворачивались на глаза слёзы, а душу переполняли чувства нежности, светлой печали и восторга. Это была хоральная прелюдия Баха.
Мы поплыли по воздуху к одной из дальних стен, на которой висели картины. Из-за расстояния рассмотреть их было невозможно, но почему-то я был уверен, что это картины Питера Брейгеля, которого очень люблю.
Вдруг звук резанул слух, как будто органист ошибся нотой, потом ещё одной. С каждой фальшивой нотой мы как будто наливались тяжестью и парить становилось труднее и труднее. Мелодия распалась на диссонирующие звуки, которые ударяли по нервам, вызывая чувство тревоги и страха. Неожиданно мы оказались у самой стены, и я смог рассмотреть картины. Это были работы Иеронима Босха. Невесомость исчезла, и мы камнем полетели вниз.
Я проснулся с гулко стучащим сердцем и услышал ровное дыхание Евы, которая спала рядом со мной. Я тихонько дотронулся до неё. Не просыпаясь, она пододвинулась ближе, обняла, и положила голову мне на грудь.
Глава 28
Сэм полусидел, полулежал на диване, откинувшись на подушки, и рассматривал психотерапевта, которого знал уже много лет. Билл был один из немногих людей, с которыми Сэм разговаривал достаточно откровенно. Конечно, Аэль не думал делиться с психотерапевтом своими планами и мечтами, но всё то, что касалось прошлого, его взаимоотношений с дедом, а также своего эмоционального состояния, он не скрывал. В конце концов старик очень сильно помог ему в своё время, и было вероятно, что не так далёк тот час, когда его помощь понадобится снова.
Сэм не видел Билла, наверное, месяца три, а то и более. За это время старик сдал. Голова облысела окончательно, морщины ещё больше прорезали похудевшее лицо, а глаза за толстыми стеклами очков стали ещё более выпуклыми, как у насекомого. Вдруг Сэма осенило: Билл похож на зелёного богомола, которого он иногда замечал на веранде и на участке позади дома. Эта мысль вызвала прилив отвращения к старику. Возникло желание подойти к нему и с силой тряхнуть, чтобы тот наконец заткнулся. Сэм дёрнулся, чтобы встать, но переселил себя и сдержался. Губы Билла перестали шевелится, и он замолчал,
