крышу галереи Витторио Эммануиле Второго, что накрывала целый архитектурный ансамбль зданий, составленный из нескольких старинных улиц с бутиками и всевозможными кафетериями. Всё пространство внутри галереи было великолепно освещено желтым светом электрических ламп, который, отражаясь от мраморного мозаичного пола, и стеклянных сводов крыши, создавал расслабляющую аристократическую атмосферу, бархат которой, настраивал посетителей данного места на спокойный лад, как бы говоря им, что у них все хорошо, и их жизнь, в этот вечер, полностью удалась.
– Похоже, я чужой, на этом празднике жизни, – сказал Глеб себе в камеру, шагая в свете витрин.
Авторство произнесенного выражения принадлежало, увы, не нашему путешественнику, его Глеб позаимствовал у одного известного литературного героя, подаренного миру, с легкой руки писателями Евгением Петровым, и Ильём Ильфом.
Галерея Виторио Эмануиле Второго была по настоящему изысканным творением, достойным не только прогулок нашего путешественника, но и даже самого короля Эмануила, который мог бы здесь с легкостью, без каких-либо затруднений, как физических, так и морально-вкусовых, прямо вместе со своей свитой, безприятственно пройтись по одному из таких широченных коридоров-улиц.
– «Настоящий дворец», – думал Глеб, шагая по мраморной плитке галереи, – «И как все-таки прекрасно жить в Милане, каждый такой вечер возвращаться с домой работы, или шагать по этим коридорам на свидание к какой-нибудь Белле, или встретиться с друзьями где-нибудь здесь же, в уличном кафе, чтобы просто так выпить чего-нибудь.»
Как и все люди, неспешно бродившие под сводами галереи, Глеб попал под гипноз царившего вокруг всеобщего чувства благополучия, но, молодая парочка, что вышла будто из врат рая, из дверей, над которыми светилась вывеска бутика с надписью «Прадо», заставила нашего героя моментально прийти в себя. Влюбленные перешагнули через порог магазина, и посмотрев на Глеба, словно на дерьмо, случайно прилипшее к подошве ботинка, отправились идти дальше, размахивая в своих руках брендированными бумажными пакетами.
– «Летите, голуби мои, пусть семейная жизнь вас рано или поздно прикончит», – завистливо подумал Глеб, и зашагал в противоположную сторону от удаляющихся влюбленных.
Под огромным куполом, в центе зала галереи Виторио Эмануиле Второго, коридоры-улицы сходились воедино, образуя тем самым перекресток, от которого можно было выйти в четырех основных направлениях. От миланской площади, пройдя насквозь, можно было выйти к знаменитому театру Ла Скала, другое направление, перпендикулярное, выводило нас на улицу, где был Маркдональдс, и ещё одно направление, вело нас за Собор Святой Девы Марии Нашете, куда и отправился Глеб.
– «Всё складывается, прямо, как хотел когда-то Григорий Петрович», – подумал Глеб, выходя из галереи Виторио Эмануиле Второго, – «Ночь, фонарь, аптека, никому не нужен, брожу без денег.»
Наш герой шагал по ночному городу, еле-еле передвигая свои ноги, и ощущая, как свинцовый рюкзак за плечами медленно тянет его к земле. Через какое-то время он вышел на улицу Пьяца Фонтана. Укромных мест, пригодных для ночлега, по-прежнему нигде не было видно. Ничего такого, что могло бы устроить маэстро телерепортажа. Никакого тебе уютного мостика, или толковой скамейки, на которой можно бы было вздремнуть, так, чтобы и не совсем на виду, и в тоже время более-менее безопасно. Совсем отчаявшись найти что-то подходящее, Глеб дошел до какого-то торгово-офисного здания с огромными витринами, и остановился. У каждой такой витрины, оканчивающейся внизу широким мраморным подоконником, спал бездомный человек.
– Наши западные коллеги, – шепотом констатировал себе в видеокамеру Глеб, и затем, он сделал несколько шагов к одному из таких, мирно спавших бомжей, чтобы с абсолютно практической точки зрения, более детально, изучить его незатейливое обустройство на этом подоконнике.
Учиться нужно всегда и везде, и сейчас, для Глеба наступил именно такой момент. Так как, прошагав по ночному Милану уже достаточно приличное расстояние, он, так и не смог реализовать, казалось бы, самое простое задание Шефа – ночлег на улице. Что-то постоянно мешало нашему герою, что-то тормозило его, но что именно, было не понятно.
– «По-видимому, этот парень, так как я не заморачивался», – подумал Глеб, и изучающе, направил свою видеокамеру на спящего бомжа, мирно свернувшегося калачиком на картонной коробке.
Мужчина-бомж, неопределенного возраста, спал и сопел, утомленный не то жарким днем, не то алкоголем, не то, и тем, и другим. Под свою голову он положил рюкзак, рядом поставил тележку из супермаркета, в которой, размещались его различные съестные припасы, какие-то пластиковые и пластмассовые бутылки, а также всевозможные пакеты, набитые разнообразным барахлом. Что было в пакетах, осталось для Глеба загадкой, разгадывать которую он так и не рискнул из-за стойкого запаха мочи, царившего вокруг этого мужчины. Немного поборовшись со своим любопытством, Глеб переключился на следующего респондента, что лежал тут же неподалеку.
Это был молодой мужчина лет тридцати пяти, с довольно свежим, упитанным лицом. Спал он на боку, положив себе под голову подушку без каких-либо видимых следов загрязнения. За подушкой, в углу витрины, стоял его замызганный походный рюкзак с торчащей из бокового кармана бутылкой воды.
Глеб провел своей видеокамерой от рюкзака этого мужчины, через его лицо, и вышел на общий план стеклянной витрины, что была за спящим, и давала неплохое, сюрреалистическое отражение огней ночного города. Получилось весьма кинематографично. Чем-то даже похожее на то, что в свое время проделывал великий русский оператор Георгий Рерберг в одном из фильмов не менее великого русского режиссера Андрея Арсеньевича Тарковского, разумеется, с поправкой на походные условия съемки, и цифровую видеоаппаратуру Глеба. Особенно неплохо удался третий дубль, возможно, его, мог бы затмить и четвертый, но, нашего героя отвлекли. Точнее говоря, во время съемки четвертого дубля, Глеб увидел, что на одном из бетонных подоконников сидит мужчина бомж, и наблюдает за ним.
Этот мужчина, заметив, что его заметили, сразу же выкрикнул в сторону нашего героя что-то неразборчивое. После чего, Глеб хотел было ретироваться с данной локации, но сдержал себя, решив, что подобное его действие, сейчас, может ещё больше растревожить, бодрствующего бездомного, а такое развитие ситуации, явно не предвещало ничего хорошего.
– «Лучшая защита – это нападение», – рассудил Глеб, и, показывая пальцем на свою видеокамеру, сам, сделал несколько шагов навстречу к неприятелю.
От таких действий, бездомный пришел в небольшое замешательство. Выпучив глаза, он встал с подоконника, видимо ожидая, что Глеб подойдет к нему и что-то скажет, но, поравнявшись с неприятелем, наш герой, лишь жестом руки показал ему, что всё в порядке, всё «Ок», а затем, засунув свою видеокамеру за лямку рюкзака, просто прошел по улице дальше.
Через несколько секунд, за своей спиной Глеб услышал громкие проклятия, и, обернувшись, увидел, как с подоконников витрин, подобно рою мух, начали подниматься остальные бездомные.
– «По-моему, я встревожил
