ересями, воевать с неверными, обосновывать власть. Человек (или «человекобог» для христиан) говорил «не судите», а его «последователи» стали судить, ссылаясь на Библию. Он говорил «не клянитесь» – а «святые» вояки стали присягать в армии на Библии, ну и так далее и так далее!
Всё оказывается в этом смысле перевёрнуто и искажено, совершенно в духе, описанном Достоевским в «Легенде о Великом инквизиторе». То есть новая иерархия, новое фарисейство, новое обоснование богатства, власти, армии, Крестовых походов, гонений. Вот с чем стало ассоциироваться официозное огосударствленное христианство. И вот что породило новый атеизм, не способный отделить Христа от христианства.
Но всё-таки изначальный дух протвостояния Благодати против Закона, Христа против христианства, свободы против всей этой инерции, консерватизма и так далее, которая вокруг этого появилась, – он порой пробивается. Как я уже сказал, когда начал лекцию с конца XIX – начала XX века, упоминал и «Теологию освобождения», и Мунье с персонализмом, и русских народников, и Блока, и Ге, и толстовцев, и Бердяева (написавшего книгу с характерным названием «О достоинстве христианства и недостоинстве христиан»).
Но теперь давайте, поговорив о начале христианской эпохи и поговорив о её конце, перейдём под занавес лекции к середине этой эпохи – к тому, что было с анархическими тенденциями в христианстве уже после первоначального христианства, после первых веков христианства, но задолго до XIX–XX веков.
Тут я очень коротко скажу, потому что моя цель на сегодняшней лекции – поставить некоторую проблему, указать на некую традицию (поскольку тема эта совершенно необъятна, естественно, что только это я и могу сделать). Мы видим, как в раннем христианстве эта анархистская традиция постоянно присутствует. Например, святой Августин (это уже IV–V века) говорит в своём великом трактате «О граде Божьем»: «Государство – это шайка разбойников, государство – это новый Вавилон». Хотя он всё же не анархист, он признаёт государство, посланное нам за наши грехи для нашего обуздания. Но остатки этого изначального, присущего Иисусу, осуждения власти, этого пафоса свободы, ещё присутствуют у его наследников.
Например, Тертуллиан или Иоанн Златоуст, если брать наиболее авторитетных Отцов Церкви. Они резко осуждают любые войны с позиций радикального пацифизма и космополитизма. Они говорят: войны – это недопустимо, несовместимо с христианством. Но потом уже приходит понятие «священной войны», «Крестовых походов» и так далее.
Существовало множество таких раннехристианских анархических течений.
Так, Кропоткин считал одним из первых анархистов в истории мысли Карпократа. Был такой христианский гностик первых веков, который отрицал частную собственность, проповедовал общность имуществ и отвергал власть. Мы мало что о нём знаем.
Но давайте сразу прыгнем через тысячу лет и окажемся в пространстве Реформации. XIV век и даже чуть раньше – XIII–XIV века – приносят новый колоссальный всплеск христианского анархизма, связанный, например, с таким, наверное, широко известным всем здесь именем, как Иоахим Флорский, который проповедовал скорый приход Второго пришествия, Третьего Завета (дополняющего два первых) и Тысячелетнее царство Бога на земле. Царство без власти, без собственности, без угнетения. На волне надвигающейся Реформации и в Европе Западной, и на Руси возникает огромное множество анархистских христианских течений. Я не буду все их подробно разбирать, но многие из них хорошо известны. И анабаптисты, и квакеры, те же табориты и моравские братья (в Чехии распространённые): они все более-менее говорили о Тысячелетнем царстве Бога на земле без собственности, без иерархии, без власти.
Часто эти движения власть имущие громили и вырезали физически, они истреблялись, как знаменитый Томас Мюнцер, возглавивший народное восстание в Германии в XVI в. Обо всём этом можно очень долго рассказывать. Но возникает огромное количество подобных течений, которые во имя Христа возвращаются к идеям анархизма, борются против официальной церкви за освобождение личности и за то, чтобы каждый человек мог без посредников-жрецов и без поклонения идолам-иконам сам строить свои личные отношения с Богом и читать и толковать Библию, и даже пророчествовать. Неслучайно это связано именно с Реформацией в Европе и порождённой ею чередой революций и восстаний: от лоллардов до диггеров.
А теперь обратимся чуть подробней к России, Руси. Тут надо назвать два таких имени из XVI в., которых можно считать, наверное, первыми русскими анархистами[4]. Задолго до Бакунина, задолго до Кропоткина и Толстого. Это Матвей Башкин и Феодосий Косой. Матвей Башкин был боярином, который, почитав Евангелие, отпустил всех своих холопов на свободу, раздал нищим всё свое имущество, порвал кабальные грамоты. За это его заточили в монастырь и осудили на пожизненное заключение.
Но чуть больше мы знаем о другом еретике – Феодосии Косом, который был монахом. Его осудили как еретика, привезли в Москву. Оттуда он бежал в Литовскую Русь. И его учение мы знаем из описаний его противников. В частности, Зиновия Отенского – официального церковного автора, который говорил, что учение Косого очень широко распространилось на Руси. Феодосий Косой, насколько мы можем судить, создал такое развёрнутое анархическое учение, опираясь именно на христианство.
Он апеллировал к апостольской церкви, к Деяниям апостолов, как к истинному и подлинному христианству. К свободной личности. Говорил о том, что общение человека с Богом – дело глубоко личное, которое не терпит никакого посредничества, внешнего формализма, обрядовости. Он осуждал иконопочитание как идолопоклонство. Он осуждал официальную церковь как посредника, занявшего место Бога. Он говорил, что самое главное – это любовь и свобода, поскольку Бог пребывает в сердце человека. Как написано в Евангелии, молиться надо не на горе и не в церкви, а в сердце своем. И поэтому, подобно первым апостолам, Феодосий Косой говорил, что нужно людям собираться в небольших домах небольшими группами, а не в пышных храмах. Он писал: «Епископы и попы – ложные учителя, идольские жрецы и маньяки… Живут попы и епископы не по Евангелию, ложному учат, имения себе забирают, едят и пьют много». Он обвинял официальную церковь в том, что это лицемеры и фарисеи, спевшиеся со светской властью и с богачами. Феодосий Косой отрицал иконопочитание, и был атитринитарием (как многие деятели Реформации): отрицал идею троичности Бога, как пережиток политеизма, был сторонником строгого монотеизма и полной трансцендентости Бога миру. Бог один и только один – не может быть трёх лиц. И как для Толстого через 400 лет, так и для Феодосия Косого, Христос – это не богочеловек, а человек и только человек, поскольку трансцендентный миру Бог не может стать человеком. То есть в этом смысле Косой – крайний и последовательный монотеист, подобно иудеям или мусульманам, в отличие от умеренного и непоследовательного монотеизма ортодоксального христианства. Бог
