– Во всех смыслах, Максима. Ты станешь женой, вьяной, таухуа. Всем, чем я захочу. Моей.
Часто моргаю и поверхностно дышу. Это как-то слишком. Слишком много, слишком через край.
– Дыши глубже, вьяна, – уголки рта Ниршана дергаются вверх. – Что хочешь ты?
Я не могу ему сказать. Если скажу, он тут же решит, что я работаю на шептунов. Я смотрю на него с опаской, и Ниршан принимает мой взгляд за смущение.
– Одно желание, – шепчу, понимая, что вот он момент истины.
Мужской взгляд меняется, становиться жестким, холодным, режущим.
– Желание?
Я киваю головой, собираясь с силами.
– Да.
Он смягчается, находя мои слова глупыми, смешными, нелепыми.
– Поясни.
Я больше не смотрю на Ниршана, а гляжу на деревянную столешницу и рисую на ней пальцем маленькие завитки. Подушечкой пальца чувствую ребристость дерева, мелкие царапинки, крошечные выбоины.
– Я хочу, чтобы ты исполнил мое желание, любое, которое я, если потребуется, озвучу.
Он улыбнулся. Если выиграет он, у меня не будет желания. Если выиграю я, желание будет, но он не получит меня. Вроде честно.
– Ты странная, вьяна.
Я молчу. Делаем первые теоретические ходы, погружаясь в процесс игры. Спустя пару часов градус напряжения между нами потихоньку падает. Игра затягивает и приносит удовольствие. Но пока один думает, второй тоже думает или откровенно скучает и ждет реакции. Поэтому Ниршан в какой-то момент стал задавать вопросы.
– Ты знаешь, что когда играешь, жуешь все подряд?
Он улыбается, наблюдая, как я беру с блюда кантуччи и откусываю, не глядя.
– Да, я знаю, нужно думать.
– Не боишься испортить фигуру?
Поднимаю на него непонимающий взгляд, пожимаю плечами. Мол, пока проблем нет. Но замечаю справа от себя несколько стаканов и тарелок.
– Больше ничего не заказывай.
Он смеется.
– Не буду. Только воду. Откуда ты?
– Я не знаю, – отвечаю на автомате, беря печенье. – Приемная. Меня усыновила гречанка, выросла на полуострове.
– Я заметил, ты много путешествуешь?
– Я студентка, так все делают. А ты?
– Что я? – он снова смеется. – Для студента я староват.
– Кем работаешь?
– Решаю вопросы безопасности. Нравится путешествовать?
– Да.
– Много друзей?
– Да.
– Скучаешь по дому?
– Нет, – подняла на него рассерженный взгляд.
Он тут же поднял ладони вверх. Мол, молчу, молчу. Думай на здоровье.
– Но ты же не будешь желать мне смерти?
Я испепеляю его гневным взглядом, затем решаю сделать перерыв. И Ниршан видимо тоже этого хочет.
– Хорошо, перерыв, – я беру стакан в руки и пью воду. – Представляю, как это будет сложно выполнить. Миллион способов убиться, и ни один не работает.
Он улыбается, вставая, и жестом предлагает размять ноги, выйти на улицу. Мы так и сделали.
– Арктики вообще-то погибают, мы не бессмертны. Мы живем долго, как медузы, но можем умереть от несчастного случая, от болезни, травмы.
– Хм, выходит, вы тленны, но без угроз живете бесконечно.
Он кивнул, доставая сигарету и зажигая ее кончик.
– И не скучно?
– Нет. В жизни всегда что-то происходит. Случаются сюрпризы, неожиданные встречи.
Он снова жарко посмотрел на мои губы, и его взгляд вспыхнул, начал тлеть чувственным желанием.
– Говорят, арктики не способны влюбиться.
И редко женятся. Не имеют семей и не заводят детей. В этом они схожи с психопатами. Те совсем не способны на эмоции, но при этом ведут бурную сексуальную жизнь.
– Когда долго живешь, теряешь человечность. Становишься равнодушнее ко многому. Многие вещи повторяются. И когда переживаешь их вновь и вновь, начинает казаться, что предаешь тех, кто был первым, – объясняет Ниршан.
– Люди в этом плане более легкомысленны. Мы можем влюбляться тысячу и один раз и не будем считать, что предали первую тысячу. И всегда счастливы.
Он усмехнулся.
– В тебе говорит юность. Ты почти дитя. Со временем понимаешь, что качество, а не количество, ведет к счастью. Существуют эмоциональные ограничения в ощущении счастья, которые мы можем ощутить, когда что-то испытываем в первый раз. Это похоже на покупки. Первый раз ты покупаешь долгожданное нечто и, испытывая новизну, ты счастлива. Но когда ты делаешь это во второй, в третий раз, ощущения притупляются.
– Может все дело в ценности? Вы вне нормы.
– Может быть. И как ты это объясняешь? – он посмотрел на меня с интересом старца, взирающего на молодого ученика.
Отчего возникло ощущение, что у нас большая разница в возрасте, настолько большая, что между нами не могло быть ничего общего.
– Став бессмертными, вы утратили ценность быть людьми. Ведь люди, чтобы донести свою значимость и ценность до остальных, чего только не делают. Мы отчаянно хотим рассказать всем остальным, что мы чего-то стоим. Но при этом сильно ограничены во времени. Разве у вас так же? Вы не чувствуете.
– Интересная мысль. Но любые чувства это не факты, – Ниршан улыбнулся.
– Не факты. Но чувство собственной ценности напрямую зависит от того, как люди чувствуют себя. От их уровня самооценки. В этом секрет арктиков?
– В какой философской школе ты училась? – пошутил он, и я едва не съежилась.
Спасибо, хоть не сказал в богословской. Нужно следить за языком. Я обвела улицу глазами, отмечая, что внутрь кафе заходят люди, которые хотят поиграть в шахматы, а те, кто хотел только выпить или перекусить, садились под навесом. В обеденный перерыв гостей добавилось, и официанты, словно разбуженный улей пчел, носился между столиками, обслуживая посетителей. Мы стояли в стороне, в тени, и могли наблюдать со стороны.
– В обычной. А ты уходишь от темы.
– Ладно, – Ниршан выкинул сигарету и потянулся, разминая мышцы. – Все эмоции и действия – это результат мыслей и установок. А наши установки таковы, что первично именно действие, а не мотивация. Люди почему-то думают, что сначала нужен мотив, а потом действие. А это не так. Весь секрет.
Хотелось согласиться с ним. Отец Кирилл вдалбливал в мою голову разные истины, и одна из них была такой же, как высказал Ниршан. Только в процессе осознания мы выражаем свое существование. А процесс осознания – это совсем не думками богатеть, это тоже действие. Я вдруг поймала себя на мысли, что мне хорошо с Ниршаном. Приятно проводить время.
