Книга Магия без правил - Илона Волынская

Во тьме вспыхнула спичка, озаряя усатую заячью морду. В переделанной из оболочки гранаты со спиленным верхом лампе-коптилке вспыхнул огонек. Ирка огляделась при его скудном свете и мысленно присвистнула. Стены прячущейся под неприметной сосной землянки были укреплены деревом, но все равно от них тянуло волглым холодом. По одной из стен невозмутимо струился толстый розовый дождевой червяк. В углу притулилась круглая железная печурка – труба от нее уходила куда-то вверх, видно, дым выводился все-таки наружу. Напротив стояли сколоченные из старых ящиков нары, прикрытые грубым солдатским одеялом. Рядом, на колченогом столе, возвышался какой-то аппарат. После недолгих раздумий Ирка сообразила, что это рация. В общем, такое Ирка раньше видала только в историческом музее – экспонат «Партизанская землянка времен Великой Отечественной войны». Разве что в той землянке червяка не было, а на стене висели каска и плащ-палатка.

Червяк втянулся в стену, Ковальский утомленно снял с себя каску и плащ-палатку и повесил их на вбитые колышки.

– Печку палиць пока не будем, «полисэновцы» десь тутай, – отрывисто сказал он.

– Чего они за вами гоняются? – пробормотала Ирка, устало приваливаясь к стене. Ноги у нее дрожали. Марш-бросок по пересеченной местности сразу после бала ее добил. Она с жалостью поглядела на ребят. Если она без сил, то уж им совсем фигово.

– То мы за ними гоняемся! – запальчиво возразил Ковальский и добавил, мрачно дернув ухом: – А юж потим они за нами, – уши матёрого зайца вовсе печально обвисли, и он закончил: – То все пжеж[27]капусту.

– Капусту? – изумилась Ирка. – Не поняла… Из-за бабок, что ли?

Теперь уж Ковальский поглядел на нее непонимающе:

– Яки бабки? Нащо нам ваши людськи старушки? Поляну нашу капустную полисун, гнида нацистская, потоптал, ясно?

– Ага, – озадачилась Ирка. – Нет, ясно, конечно, чего ж неясного, – и себе под нос процитировала старую детскую сказку: – «В путь надо пускаться ради великой цели: из-за пучка морковки, из-за кочана капусты…»

– З морковкой у нас як раз добже, – заверил ее Ковальский, в доказательство вытаскивая припачканный землей пучок морковки из стоящего у печурки ящика. – Морковку мы с Бразаускасом на нелегальных огородах дергаем. Здешние хлопы не пжетив[28], они знают, что мы в цих лясах партизанем. А под капусту мы одну такую себе полянку в лесу приспособили – от немецких егерей подальше. А цей профашистский выползень, – у Ковальского аж усы задергались от возмущения, – волков своих на ней збирал! Ось и потоптали! Партизаним без пищевого довольствия. А кто шкодыть партизанам, тот есть гитлеровский прихвостень, и край! Та им це так просто не минется! – заячья морда выглядела весьма решительно.

– Сами-то мы з Бразаускасом з лясов под Сокальем, то в Польщи, – сноровисто раскладывая на нарах слегка привядшие, видно, из старых запасов, капустные кочанчики, продолжал Ковальский. – Алеж мали утекать оттуда ще задолго пшед войною. Був там один грабья… граф, по-вашему…

В тусклых от усталости глазах Таньки зажегся слабенький огонек интереса. Ну да, графине про других графьев всегда интересно!

– Матёрого зверя полёваць… охотиться по-вашему… тот грабья очень любил. А мы как ни есть зайцы, алеж дуже, дуже матёрые! Грабья-то ладно, а вот лесничий у него – всюды нас сцигал, жиць не давал, варьят[29], прямо вот как эти, – Ковальский дернул ухом. – Полисэновцы пшекленты! Бразаускаса высцигал, графскую охоту на него навел.

Ребята с интересом поглядели на чистящего автомат Бразаускаса. Матёрый лишь усмехнулся в усы, продолжая разбирать оружие.

– Но Бразаускас наш теж не з простых, Бразаускас у нас как есть матёрый! Схрон в лесу сделал, три дня караулил, на чвартый подстерег ту графскую охоту. У самого грабья ружье з рук вырвал и лесничему в грудь весь заряд и всадил, да пока графские егеря не очухались, по деревьям и ушел, только уши его и видели! – горделиво закончил Ковальский.

Троица друзей поглядела на Бразаускаса с особым уважением. Продолжая улыбаться в усы, матёрый щелчком засадил в автомат новый рожок и огладил лапой еще теплый металлический бок оружия.

– Потом погоня была, конечно, пришлось нам с Бразаускасом з-под Сокалья уходить, – закончил Ковальский. – А там и война зачалась, немец попер… Мы з Бразаускасом в Армию людову[30]вступили. А цо? То не важно, цо не людзи, а зайцы, то важно, цо естем мы з Бразаускасом матёрые, а також социалисты – всяких грабьев не любим…

Оживление на Танькином лице угасло, она поглядела на Бразаускаса настороженно.

– Из окружения з войском выходзили, тут на Подолье отстали, теперь вот партизаним. Ваших воякив дочекаемся, – он кивнул на Иркину пилотку с красной звездой. – Та з ними обратно до Польщи и пойдем. То вже не довго, – рассказывая, Ковальский успел разложить на нарах морковно-капустный рацион, разделив его строго на две равные порции. – А для вас тушенка есть, немецкая, трофейная, – успокоил он ребят и, ухватив лапами армейский нож, вскрыл банку ловким круговым движением.

В землянке одуряюще запахло мясом. Ирка почувствовала, как кишки в животе скручиваются в узел. Богдан шумно сглотнул слюну.

– Благодарю вас, но мы не будем, – тоненьким-тоненьким голосочком сказала графиня, и по ее дрожащим рукам видно было, каких усилий ей стоил отказ. – Панна Ирина, к сожалению, сейчас такое есть не может, и мы…

– А вы можете! – грубо цыкнула на нее Ирка. – Вот и наворачивайте без глупостей, не надо тут дурацких самопожертвований! Не хватало еще, чтоб вы свалились оба – мне вас тогда тащить? Сказано – ешьте! – она чуть не насильно сунула Таньке в руку щербатую ложку. – Я пока потреплю!

Ирка отвернулась. Они думают, что от банки с тушенкой. Если бы! От самой Таньки она отвернулась. Чтоб не видеть, какое тонкое у подруги горло, как там, под бледной кожей, по синей жилке бежит алая кровь – кружа Ирке голову, затуманивая рассудок. Ирка прикусила губу. Сколько она сможет сдерживать свои вампирские желания? Сколько еще останется нормальной ведьмой-оборотнем? Время, время! Его так мало – меньше суток, а они только на пятом туре и еще понятия не имеют, где этот кровопийца-ведущий затихарился!