Есть и другие; в языке XVII-XVIII веков они обозначаются тем же словом, что и книжное хранилище: «библиотека». Обратимся к статье из «Словаря» Фюретьера (1690). Первое значение слова «библиотека» — вполне классическое: «Библиотека: Помещение либо место, предназначенное для хранения книг; галерея, здание, заполненное книгами. Так же называют и книги в целом, расставленные по порядку в этом вместилище». Далее идет второе значение этого слова — не место, но книга: «Библиотекой именуется также Сборник либо Компиляция из нескольких сочинений, имеющих общую природу, либо же из Авторов, собравших воедино все, что можно сказать на данную тему».
Ноде в своем «Наставлении» с похвалой отзывается о многочисленных достоинствах подобных сборников, каждый из которых является целой библиотекой в одном произведении: «Во-первых, они избавляют нас от труда разыскивать бесконечное множество весьма редких и необычных книг; во-вторых, они освобождают место для множества других книг и облегчают Библиотеку; в-третьих, они собирают для нас в одном томе и с удобством то, что нам пришлось бы с великим трудом искать во многих местах; и наконец, они влекут за собою великое сокращение расходов: ведь для покупки их требуется, без сомнения, меньше тестонов [монет достоинством в десять су], нежели понадобилось бы экю, пожелай мы купить по отдельности все те книги, какие содержат они в себе»[153]. Латинские заглавия подобных сборников отличаются большим разнообразием: thesaurus, corpus, catalogus, flores и прочее. В народном же языке этот жанр обозначается только словом «библиотека». Свидетельством тому — «Словарь Французской академии», вышедший через четыре года после «Словаря» Фюретьера: «Библиотеками именуют также Сборники и Компиляции сочинений, одинаковых по своей природе». После определения даны три примера словоупотребления: «Библиотека наших Отцов, Новая Библиотека наших Отцов, Библиотека Французского Права».
Издатели-книгопродавцы XVIII века в изобилии печатают подобные многотомные собрания, содержащие большое число уже публиковавшихся произведений определенного жанра (романов, сказок, рассказов о путешествиях). Конечно, не все они обозначаются словом «библиотека»: вспомним, например, «Всеобщую историю путешествий» аббата Прево (1746-1761, 16 томов формата ин-кварто), изданную также в 1746-1789 годах (80 томов в двенадцатую долю листа), или два издательских начинания Шарля Гарнье — «Кабинет фей» (1785-1789, 41 том ин-октаво) и «Воображаемые путешествия, сны, видения и кабалистические романы» (1787—1789, 39 томов ин-октаво). Однако во многих из них повторяются модель и заглавие, впервые предложенные в амстердамских периодических изданиях Жана Леклерка «Всеобщая и историческая библиотека» (1686-1693), «Избранная библиотека» (1703-1713) и «Древняя и новая библиотека. Продолжение Библиотек всеобщей и избранной» (1714-1727). В целом между 1686 и 1789 годами читателям было предложено 31 периодическое издание на французском языке под названием «Библиотека», среди которых одни выходили долго и устойчиво, а другие оказались однодневками[154]. Термин этот встречается на протяжении всего столетия: до 1750 года появилось 17 названий, после — 14. Некоторые из этих изданий представляют собой не периодику в собственном смысле слова, но внушительные собрания текстов, близких по жанру или по своему назначению. Такова, например, «Универсальная библиотека романов» (Париж, 1775-1789, 224 тома в двенадцатую долю листа), представленная как «периодическое издание, в коем дается систематический разбор Романов древних и новых, Французских либо переведенных на наш язык»; в ней печатаются отрывки и краткие пересказы, исторические и критические справки, а также полные тексты старинных или новейших романов и повестей[155]. Такова «Универсальная дамская библиотека» (Париж, 1785-1797, 156 томов в восемнадцатую долю листа), претендующая на энциклопедический охват, поскольку заключает в себе путешествия и романы, историю и мораль, математику и астрономию, физику и естественную историю, а также все свободные искусства.
Подобные внушительные «библиотеки», наряду с энциклопедиями и словарями, выступают основной формой крупных издательских предприятий XVIII века. Как отмечает Луи Себастьен Мерсье, они способствуют распространению знаний — или литературных услад — и кормят великое множество тех, кого он презрительно именует «полулитераторами» или «писаками»: «Панкук и Венсан заказывают их [словари] первому попавшемуся компилятору с целой армией писцов; тома строятся в алфавитном порядке совершенно так же, как на протяжении месяцев возводится здание. Произведение сколачивают разнорабочие. В словари уже поместили все, что только можно. Люди ученые сетуют на это, но они неправы. Разве не должна наука снизойти во все сословия?»[156]. Распространению «библиотек», имеющих целью дать исчерпывающее и всеобъемлющее представление о данном жанре или области знания, на протяжении всего XVIII века сопутствует еще один культурный императив, вследствие которого растет число маленьких, компактных и удобных в обращении томиков, именуемых «выбранными местами», «извлечениями», «сокращенными изложениями», «разборами» и т.п.[157]
Подобные карманные сборнички — тоже «библиотеки», порожденные книгопечатанием. В этом жанре также используется практика извлечений, однако она имеет иную направленность. Ее задача уже не в том, чтобы свести в единую серию (периодическую или нет) множество отдельных, разрозненных сочинений, но, напротив, в том, чтобы отбросить в них все лишнее, отобрать, сократить. Если коллекции в форме «библиотеки» призваны стать идеальным паллиативом для каждого читателя, которому не под силу собрать все книги, относящиеся к данной области, то «разборы» или «извлечения» имплицитно постулируют, что задача эта бесполезна или вредна, а необходимые познания, содержащиеся в немногих сочинениях, следует концентрировать или дистиллировать, наподобие химических веществ. В этом они сближаются с современными им утопиями, где ставится под сомнение ценность энциклопедических библиотек, перегруженных и избыточных, и возникает идеал библиотеки с очень небольшим количеством книг.
В своей утопии — или, вернее, «ухронии» — «2440 год» (1771) Мерсье, посетив Королевскую библиотеку, находит, что она приобрела необычный вид: «Вместо четырех обширных зал, вмещавших много тысяч томов, я увидел небольшую комнату, где стояло не слишком много книг, показавшихся мне отнюдь не толстыми». Движимый любопытством Мерсье спрашивает у библиотекаря, что произошло. И тот отвечает, что просвещенные люди XXV века сожгли все книги, сочтенные «либо легкомысленными, либо бесполезными, либо опасными», но прежде сохранили все существенное, и оно занимает совсем немного места: «Однако, в отличие от сарацинов, которые шедеврами топили свои бани, мы были справедливы и предварительно произвели отбор. Люди, обладавшие здравым умом, из тысячи толстых фолиантов извлекали главную их суть и перелагали ее в небольших книжицах в 12-ю долю листа, действуя подобно тем искусным химикам, что извлекают сок из растений, собирают его в колбу, а остальное выбрасывают. Мы сделали краткие извлечения из наиболее стоящего и лучшее издали вновь, предварительно выправив все это в соответствии с требованиями истинной морали. Нация весьма ценит и почитает людей, выполнивших сей труд; компиляторы эти обладали хорошим вкусом и, поскольку сами способны были творить, сумели отобрать самое ценное, отвергнув то, что
