Сжимаю её крепче и целую ещё глубже. Теряюсь в ней. Не прекращая ее исследовать я дотрагиваясь своим пальцем ее клитор. Своим языком я показываю как бы это было на самом деле, если бы я трахал ее как положено. От моей последней ласки ее тело взрывается от мощного оргазма. Мои прикосновения становятся все более невесомыми, продлевая ее кульминацию. Каждый мускул в ее теле до сих пор находится в эйфории. До меня доносится хныкающий звук, и понимаю, что это она издает его. На внутренней части бедер я чувствую ее влагу. Это словно попасть в гребаный рай, позабыв навсегда про ад. Словно ничего больше не имеет значения, кроме ее.
Мне не хватает воздуха, поэтому прерываю поцелуй и отстраняюсь, тяжело дыша, как и она. Виктория облизывает нижнюю губу кончиком своего языка, и из меня вырывается стон от желания поцеловать её снова. Я приподнялся и начал расстегивать брюки.
— Люби меня, Виктор. Люби…
Ее слова отрезвили меня, Господи, что я делаю, она же невинна, я не имел права лишить ее невинности в своем чертовом кабинете, моя рука застыла в воздухе. Все моё тело окаменело. Она, черт возьми, не заслуживала этого.
=21=
Виктория
Как бы мне не хотелось признаваться самой себе, но меня бросили. Я понятия не имела, где он был, у кого остался и с кем он сейчас. Все что я знаю со слов Макса, он уехал назад в клуб по делам. Но прошло уже пять дней он должен вернуться ведь так? После той ночи он не стал со мной разговаривать, я честно пыталась, но он молчал. Рядом друг с другом нам было некомфортно и странно…
Все что он сказал перед тем как уехать обратно, мне нужно подумать. О чем? Я бы хотела сказать, что я сильная, независимая женщина, и он может отвалить, но на самом деле его предложение стало огромным облегчением.
Я не могла вспомнить, когда в последний раз мне выдалась относительно свободная неделя, так что я наслаждалась. Я все дома переделала, сделала генеральную уборку, пытаясь найти хоть что-нибудь из его жизни до меня, но дом оказался настолько новым, что там даже его вещей не было, я нежилась на солнышке, гуляла по территории. В любом случае я решила, что лучшим способом отплатить Виктору- это стать его неофициальной домработницей. Он не собирался брать с меня плату за жилье, но я бы чувствовала себя некомфортно, если бы не отплатила за моё пребывание здесь.
Была вторая половина дня четверга, и в целом неделя прошла неплохо. Я не умела включать посудомоечную машину, поэтому мыла сама. Я постоянно думала о нем, где он и что делает. Я знала, что не могу обладать им, но от мысли о нем с другой женщиной меня все еще коробило. И я прекрасно понимала, насколько все это запутано, но моих чувств это все же не меняло.
Топот чьих-то ног и стук дверей, разбудил меня примерно в три ночи в пятницу. В голову залетела мысль, что Виктор дома, я осторожно вышла из комнаты. Его негде не было, поэтому я зашла в его спальню. В ней было чертовски темно, лишь небольшой луч света светил из приоткрытой двери его ванны. Подходя ближе я увидела его рубашку, подняв ее я заметила что она, была довольно сырая, но подождите дождя ведь нет, поднося ее к свету я воскрикнула от ужаса, она вся была в крови.
Резко поднимаю голову, и мой пульс учащается, когда я встречаюсь с ним взглядом.
Его брови нахмурены, губы сжаты в тонкую линию. Беспокойство и сострадание — то, чего я и ожидала от него.
— Ты ранен? — Расправляю плечи, чтобы казаться равнодушной, несмотря на охватывающий меня ужас.
— Это не моя кровь. — его голос тих и спокоен.
— Но как же? Твоя рубашка.. — Слеза скатывается вниз по моей щеке.
Его взгляд пристально осматривает мое лицо, глаза затуманиваются, а брови сходятся вместе, он большой рукой обнимает меня, притягивая ближе. Мое сердце бешено бьется в груди, ускоряясь с каждой секундой. Он вытирает своим большим пальцем мою одинокую слезу. Я поражаюсь мягкости его прикосновения. Разве это возможно с такими грубыми и мозолистыми руками, как у него? Я видела, на что способны эти руки. Те самые пальцы, предлагающие мне нежный комфорт сейчас, не так давно сжимались в кулаки и были покрыты чьей-то кровью. Интересно, насколько обманчива его внешность? Кто он в глубине души: убийца или мужчина?
— Ты же знаешь, что можешь говорить со мной о чем угодно, да? Я никому не скажу, — слышу я свой дрожащий шепот.
— Это не должно тебя беспокоить. — он делает паузу, уставившись на меня. Мы пристально смотрим друг на друга до тех пор, пока он не выдыхает. — Все что я делаю, это семейное. Я не должен тебе рассказывать. Ты не должна знать больше, чем сейчас.
— Доверься мне… — Я сдерживаюсь, чтобы совсем не расплакаться.
— Я не могу. Все кто мне доверяли мертвы. На моих руках много крови. Я бы хотел не заниматься этим, но не могу. Я нужен своему брату. Я обязан ему. Больше всего в жизни, я хотел бы спокойной жизни, без драк и боли. Но это все что у меня есть. Я не могу брать тебя повсюду с собой, я не могу много тебе рассказать. Я сделал это, потому что знал, что ты и твое хрупкое тело не в состоянии справиться с этим.
— Прости, что все тебе испортила. Я правда не хочу иметь ничего общего с твоими делами. Для меня это не важно.
Красивая улыбка изгибает его губы, но он не отстраняется от меня. Мне нравится, когда он улыбается, но еще больше нравится, когда целует меня.
Я почти уверена, что тяжелое, болезненное ощущение в моем животе — это чувство вины. Почему я не могу держать рот на замке? Разве мне можно доверять? Я не хочу знать больше, не тогда когда за спиной у меня нависает мой дядя. Я не хочу ещё больше ему навредить. Если я встречусь с дядей он узнает слабое место Виктора. Я не хочу нечего знать, так будет лучше для нас. Меньшее, что я могу сделать — это выслушать его, и если он не захочет и этого, то пускай так и будет. Я не хочу страдать из-за того, кого у меня никогда не было.
Он наклоняется и поцелуем убирает слезы с моих щек, сначала одну, потом другую, и еще одну, приближаясь к моим губам. Не знаю, дело ли в напряженности момента, потому что сердце мое разрывается от боли за него, тело отвечает, а разум полностью отключился, но его губы замирают на уголке моего рта и он шепчет:
— Этой ночью я хочу тебя. Без каких нибудь обязательств. Только одна ночь ты позволишь?
И тогда я непроизвольно поворачиваюсь и встречаю его губы своими. Я люблю этого мужчину, хоть он и не готов ответить мне взаимностью. Он сразу же мне отвечает. Не теряя времени, прижимается ко мне и заставляет губы приоткрыться. Я чувствую соленый привкус своих слез на его языке, когда тот проскальзывает внутрь и касается моего. Одну руку он кладет на тыльную сторону моей шеи, углубляя поцелуй, притягивая меня к себе, чтобы подобраться еще ближе, проникнуть еще глубже. Я совсем не переживаю о том, что делаю и правильно ли это делаю. Все должно быть правильно, если вызывает такие чувства. Моя ладонь так и лежит на его груди, поверх сердца, которое неистово колотится под моими пальцами. Кажется, что этот единственный поцелуй длится вечность, пока слезы на щеках не высыхают, губы не начинают болеть, а я не запоминаю божественный вкус его губ.
