Господи, пожалуйста, не дай мне ее потерять.
— Я не знаю, сын, что сказать. Лишь одно — ты ей сейчас очень нужен.
Я впервые плакал. Я впервые стоял и плакал от боли. Я плакал от того, что наш сыночек не увидит свет, а мы не увидим его глаза. Мы не услышим его первого звука…
— Она не переживет этого…
— Она должна, Никита, она должна. С твоей помощью.
— Пап, он же пинался, он так пинался, что даже я ощущал его толчки. У него билось сердечко. Как она должна это пережить? Как?
— Возможно, сынок, так же, как однажды и мы с мамой… — устало проговорил отец, а я замер, не понимая, о чем он говорит. — Да, мы тоже теряли ребенка. До тебя мама была беременна. Мы очень хотели этого первенца, но на восьмом месяце плод замер. Я с ума сходил от потери крохи, и еще мне было сложно смотреть, как убивается твоя мать. Она… ей тяжело было. Когда за месяц я ни разу не увидел на ее лице улыбки, я понял, что надо действовать. Я отвез ее к морю, устроил ей романтические свидания, забавы различные, только чтобы она улыбнулась. К слову, ей это очень помогло. А спустя два года появился ты.
— Вы мне ничего не говорили об этом, — пораженно произнес я, стерев рукавом кофты слезы с лица.
— Есть моменты, которые хочется оставить только в памяти. Но… сейчас, поверь, Никит, я тебя понимаю, как никто другой.
— Вы сильные. Вы самые лучшие родители.
— И ты сильный, и твоя девочка храбрая. Я думаю, ты даже не до конца понимаешь, насколько она храбрая.
— Возможно. Но для меня главное — Мию вытащить. Насколько бы храброй она не была, для нас обоих это ужасная потеря.
— Вытащим, все вместе вытащим. Ты главное, держи себя в руках.
— Я не понимаю, откуда яд взялся, пап, я не понимаю. Это какой-то сон. Это же все не с нами происходит. Мне так хочется, чтобы я сейчас проснулся, и все оказалось лишь плохим сном.
— Тогда бы мы спали все вместе. Мы обязательно разберемся во всем. Верь мне.
— Надо Максу позвонить, пусть свои связи подтягивает. Нет времени ждать.
— Согласен, — кивнул отец, сжав мою руку, и прошел к креслам присесть. Я видел, как ему было сейчас плохо, и винил во всем себя.
Кукурузник ответил не сразу, что не было удивительно. Часы показывали четыре утра.
— Бл*дь, ну какого хрена, Крам? — возмущенный сонный голос резанул слух, но мне было не до возмущения.
— Макс, мне помощь нужна. Срочно.
— Ты серьезно? В четыре утра?
— Мы ребенка потеряли, — произнес, а сам не верил в происходящее.
— Ты че гонишь? Ау, друг, ты не в себе? Ты пьян?
— Нет, Макс, я не пьян. Подъедешь в клинику? Есть важное дело, — монотонным голосом попросил я, сощурившись и сжав переносицу.
— Уже еду! Адрес в сообщении сбрось! — и отключился.
В этом был вес друг. Он помогал мне, не задавая лишних вопросов и не спрашивая, у верен я или нет. Попросил приехать, и я знаю, он уже мчался сюда на всех порах, потому что мы всегда поддерживали друг друга в тяжелые времена. У Макса тоже были сложные ситуации в жизни, и кто, если не друг, поможет в них разобраться.
Отправив Оболонскому адрес клиники, я спрятал телефон в карман и обратил внимание, что возле отца уже сидела мама.
— Где Лина?
— Я с нашим водителем домой ее отправила. Пусть девочка отдохнет.
— Спасибо. Прости, что так вышло.
— Ты не передо мной извиняйся, сынок.
— Я знаю, я все исправлю.
— Что будем делать? — мама переживала не меньше моего, я все видел по ее глазам, а потому мне сложно было здесь находиться.
— Подождем Макса, он уже едет.
— Он сможет нам помочь? — спросил папа и обнял жену за плечи.
— Думаю да. По крайней мере, у него в этом больше возможности. Я пойду… Туда, в зал ожидания. Надеюсь, там никого нет. Мне хочется побыть одному. Только не уходите, пожалуйста, никуда.
— Мы будем здесь.
Благодарно кивнув родителям, я посмотрел на дверь операционной, где без сознания находилась моя девочка. Мне ужасно хотелось попасть сейчас к ней, хотелось взять за руку и пообещать, что все обязательно будет хорошо. И я сделаю это, обязательно, как только мне позволят пройти к ней.
Сжав кулаки, я ушел в зал ожиданий, который оказался пуст. Завалившись на диван, громко выдохнул и прикрыл глаза. Внутри все бурлило от злости на ситуацию и боли от потери нашего малыша. Я не знаю, где недосмотрел, не знаю, какая мразь посмела подсыпать моей девочке яд. Но как только я найду этого человека, уничтожу собственными руками. Он заплатит за то, что тронул мое, прикоснулся к самому святому. Отдача будет очень жестокой.
Мой сын, моя кровиночка, я так и не узнаю, каким он мог быть. Я никогда не увижу его. Не услышу первое слово, не увижу, как он пойдет. Этого ребенка у нас больше нет. Кто-то безжалостно решил посчитаться со мной, применив свою злобу на ни в чем неповинном ангеле. Сын даже не успел родиться, а кто-то его успел возненавидеть.
Господи, да что же почувствует моя Мия?! Как она будет переживать нашу трагедию? К сожалению, я даже представить боюсь, потому что сам испытываю нестерпимую боль.
Сейчас главное, чтобы любимая выкарабкалась, а дальше… Я приложу все усилия, все средства, чтобы залатать ее рану, которая будет кровоточить вместе с моей. Я заберу все на себя, но не хочу, чтобы страдала Мими.
Глава 14 (Крам)— Крам? Привет. Ты как, брат?
В зал вошел заспанный Макс. И как бы его не напрягало то, что разбудили среди ночи, я видел его волнение и был искренне благодарен за поддержку.
— ЗдорОво! Извини, что вырвал тебя…
— Не мели херни. Рассказывай, чем помочь? Явно же позвал не для жилетки.
— Я сам не понимаю, что происходит.
— А как там Мия?
— Без сознания. Ей операцию делали, малыш он… он умер, — произнес дрожащим голосом, не веря, что это происходит со мной.
— Но из-за чего? Что конкретно произошло?
— В крови Мими обнаружили яд. Бл*дь, Макс, я понятия не имею, как такое возможно! Мы ужинали с ней вместе, и со мной все хорошо.
— Ахренеть! А Мия, она днем где-то ходила? Может, там съела что-то, что было предназначено не для людей.
— В том-то и дело что нет, она была дома, но забегала Виталина.
— Ну, малая тут не при чем.
— Как бы это глупо не звучало, друг, но она может быть причастна.
— Ты с ума сошел? — прорычал Макс, смотря на меня злобным взглядом. — Малая любит Мию и всегда защищала ее. Как ты можешь так думать?
