Расстояние придавало открывшейся их взгляду картине нереальное качество. Координаты цели передавались по командной частоте, и они стреляли в указанное место, не видя, куда целятся. Даже невооружённым глазом наступление космических десантников-предателей и толпы меньших воинов казалось чем–то вроде видеопроекции. Аггерсон увидел пурпурно-золотую полосу, окутанную разноцветным туманом, который больше напоминал благовония его матери, чем смог битвы. Вымпелы и знамёна развевались на машинах и штандартах рот, аквилы и знаки отличия заменили стилизованными рунами, которые он никогда раньше не видел, но которые всё равно вызывали у него тошноту. Технику украшали новые элементы, похожие на причудливые перила с насаженными на них частями тел.
И среди гула двигателей и грохота оружия ему показалось, что он услышал музыку: дисгармонию резких оркестровых выступлений наряду с нервирующими электронными визгами и нечеловеческими воплями.
— Они отступают! — выдохнула Максис, указывая на амбразуру.
Аггерсон понял, что это правда. Под прикрытием возобновившейся бомбардировки отделения Детей Императора отходили от космического порта, одновременно отделения воинов в силовой броне отступали от пробоин в низших батареях. Они садились в транспорты, калейдоскопический дым вырывался из двигателей, когда бронетехника набирала скорость, направляясь на север. Другие следовали пешком, под прикрытием огня отделений, расположившихся вдоль шоссе.
— И не возвращайтесь! — рассмеялась Максис, вскинув кулак.
Аггерсон не разделял её хорошего настроения. Что–то было не так.
— Кэп, дай мне магнокс, — сказал он, отступив от амбразуры и протянув руку Олексе.
— Он мой, — сказала она.
— Пожалуйста.
— Отлично, — Олекса бросила ему магнокс корректировщика, который он едва успел поймать.
Повернувшись к амбразуре, он высунулся, настолько далеко, насколько осмелился, и поднёс магнокс к глазам. Автофокусирующие линзы щёлкали, пока он не разглядел землю внизу. Он увеличил изображение главной магистрали и увидел сотни космических десантников в пурпурных доспехах, которые возвращались к дороге. И они были не одни. Каждый нёс или тащил двух или трёх пленников, некоторые из несчастных были без сознания, другие тщетно пытались вырваться из хватки сверхчеловеческих похитителей. «Носороги», «Лэндрейдеры» и другие танки выезжали из зоны действия орудий, пленники громоздились на их крышах и привязывались к бокам, как тюки с багажом. Большинство носили форму Имперской армии, их захватили на нижних батареях и в полках, оборонявших шоссе.
— Они забирают людей, — прошептал он. Осматривая дорогу, он видел, как сотни их, возможно, тысячи загонялись в ожидавшие транспорты. Он повернулся и посмотрел на своих товарищей, во рту пересохло от страха. — Зачем они забирают людей?
Кхарн вскидывает «Дитя крови», подавая сигнал Пожирателям Миров атаковать.
ДЕВЯТЬ
Воинский гимн Новый штурм Испорченное железоКарачийские равнины, семьдесят дней до начала штурма
— Две минуты! — раздался сигнал, заглушая все звуки и движение по мере перемещения из одной части вагона в другую, распространяясь от отделений к взводам и на всю роту, словно слуховая эпидемия.
Две минуты.
Две минуты и на конвейере раздастся сигнал, чтобы подготовиться к пересменке. Две минуты, чтобы перевести оборудование в безопасный режим. Две минуты на возвращение инструментов. Две минуты на то, чтобы прочистить трубы, закрепить кабели, убрать болты-фиксаторы и выполнить сотни других мелких, но важных обязанностей, которые приводили к плавной и безопасной передаче.
Зеноби оглянулась вокруг, грудь сдавило от эмоций, когда она увидела, что рота остановилась как единое целое. Напротив она увидела Свитану, ожидавшую вместе с несколькими другими рядовыми у лестницы.
— Я работаю на конвейере, работаю на конвейере, работаю целый день, — затянула Зеноби слегка дрожавшим голосом.
— Как и мой отец до меня, — подхватила Свитана, к которой присоединились другие голоса роты.
— Я работаю на конвейере, работаю на конвейере, работаю целую ночь, — громче и увереннее продолжила Зеноби. Она увидела, как лейтенант Окойе прикрыл ладонью улыбку, другие офицеры демонстрировали смесь веселья, гордости или презрения. Силовики остановились, а хор всё нарастал, наполняя вагон голосами.
Ещё более громкое и непокорное пение донеслось с нижней палубы, пульсируя через лестничные пролёты, как что–то физическое.
— Все мои дни, работая в темноте, все мои дни, неся свой свет!
Зеноби вспомнила, что вторая рота была набрана из самой нижней части подвесного отрога, в основном из шахтёров ядра улья, которые добывали сырьё из древних нижних пород города.
— Я работаю на конвейере, работаю на конвейере, работаю целую смену! — прокричала она, и её голос чуть не сорвался от напряжения, когда она соревновалась с песней снизу, и они образовали гармонию. Приглушенные слова с третьей, самой нижней палубы, то входили, то выходили из ритма. Все три песни поднимались и опускались, соперничая друг с другом.
Зеноби чуть не поперхнулась, слова застряли в сжавшемся от волнения горле. Это не имело значения, вагон почти раскачивался от объединённых голосов всех трёх палуб, которые сливались в неофициальный гимн Аддабы: «Вперёд, лорды и леди промышленности».
Она услышала первые прерывистые звуки, нарушающие песню, за несколько мгновений до того, как движение привлекло её взгляд к лестницам с верхней палубы. Пение оборвалось, когда один за другим рядовые замечали старшего офицера безопасности Джаваахир. Сбитые с толку дисгармонией с верхней палубы, и, возможно, недоумевая, что происходит, роты внизу запнулись и затихли примерно через минуту.
Другие офицеры безопасности прошли мимо своего командира и направились на нижние палубы, заглушая последние певшие голоса.
— Вам не нужно молчать из–за меня, — сказала Джаваахир, она говорила громко, чтобы её слышали все в помещении размером с зал. — Но, возможно, пора перестать петь о прошлом. Вы больше не на конвейере. Теперь, возможно, следует обратить сердца и языки в будущее. Новая песня для Аддабы. Воинский гимн.
Эти слова были встречены обсуждающим бормотанием, вскоре заглушенным шёпотом угроз со стороны лейтенантов и сержантов.
— Пора, — объявила старший офицер безопасности, с удовольствием потирая руки. Зеноби не знала, что именно её так взволновало. Пока передавался приказ готовиться к высадке, она вспомнила совет Менбера и постаралась не думать об этом слишком много.
Нисходящие равнины, четыре часа после начала штурма
Форрикс понял, что наблюдает за ходом атаки с крыши сгоревшей промежуточной станции, расположенной примерно в семи километрах от космического порта Львиные врата. Пролегавшее рядом шоссе превратилось в феррокритовую крошку — так много по нему проехало танков и передвижных крепостей.
