Зашипев от раздражения и заставив присутствующих по какой-то странной причине вздрогнуть, я широко улыбнулась Лаэле, сжимающей свою винтовку побелевшими пальцами, и мурлыкнула:
– Потанцуем, подруга?!
– Ни-ни-ни, – протестующе замотала головой эльфийка, а в руках ее будто сами собой появились два небольших и абсолютно обычных револьвера армейского образца. Оружие действенное, дешевое и настолько распространенное, что даже уликой служить не может, если оставить его рядом с остывающим телом. – Эмоции и битвы совмещают только покойники. А тот, кто хочет победить, должен основываться на твердом и холодном расчете.
– Да я только за… – Странно, но мне, кажется, не поверили.
– Так, по направлению от хвоста к голове поезда скачут полтора десятка клыкастых зеленых морд. – Гроткар неизвестно откуда достал хитрую конструкцию, оканчивающуюся зеркалом, и выставил ее в окно, чтобы получить возможность обозревать окрестности без риска поймать пулю в бородатую голову. – И еще штук сорок из какой-то балки спешно выезжают, но они еще далеко. Надо первых притормозить, чтобы друг с другом не объединились, тем более сейчас они мимо нас пронесутся. Брат, давай шашку.
– Тьфу, – Торкат аж чуть не поперхнулся последним патроном, – динамит же ты должен был взять!
– Да?
– Да!
– А почему я об этом не знаю?
– Так, заткнитесь! – Странно, почему мой голос не возвращается к нормальному звучанию, а продолжает оставаться в диапазоне, приличествующем змее? Очень большой змее. – И готовьтесь открыть огонь. Когда они приблизятся, я их лошадей наведенным ужасом напугаю.
– А ты сможешь? – удивился Гроткар, который о моих выдающихся способностях к некоторым разделам волшебства то ли не знал, то ли забыл.
Магия разума своеобразна. Главное в ней, несмотря на название, эмоции. Переживания чародея должны быть настолько сильными, что цель, на которую они направлены, просто обязана быть погребенной под ними, как под лавиной. А иначе ничего не получится, и в бою колдуну-неудачнику просто снесут башку.
Чтобы внушить кому-то что-то, надо передать свою эмоцию, а чтобы понять чувства и мысли, поймать чужую и правильно расшифровать. Пугать и не пугаться, выть от боли, но не чувствовать ее, обожать с холодным сердцем – вот чему учат молодых чародеев. Мастера этого искусства могут раскачивать резонансами своих разумов целые армии, придавая им ненависть к врагу, уверенность в себе, заставляя забыть про боль и усталость. Мне до таких вершин далеко. Но вот отдаться на волю всего одного чувства, раздув его на некоторое время из искры в бушующий пожар, чьи отблески ослепят всех вокруг, – это уже вполне по силам. У вампиров вообще врожденные, вернее, перерожденные способности к магии разума. И у дампиров тоже. Особенно если кровью простимулировать, а заветная фляжечка всегда с собой.
Как выяснилось, она действительно придает сил, пусть и не так много, как чистокровным кровопийцам. Да и в качестве передающего магию материала ее можно использовать, особенно если со своей смешать. Прикусить заострившимися клыками язык и сплюнуть в ладонь, куда уже спешно набиралась из фляжки алая жидкость, оказалось секундным делом. Плеснуть ее на землю перед вагоном тоже. Теперь наведенные эмоции станут настолько сильными, будто я не прячусь в относительной безопасности вагона, а выскочила прямо под копыта всадников и уже оттуда нанесла свой удар.
Когда топот лошадей приблизился к вагону настолько, что его могли бы услышать даже гномы-подрывники с их профессионально отбитым слухом, время активировать чары пришло. Мою душу затопила одна-единственная мысль, которая сплелась с магической силой и вырвалась наружу. Очень простая мысль, которую можно выразить одним словом: «Сожру!»
Не знаю, о чем подумали животные и их всадники. Кто-то почувствовал на своей шее волчьи клыки, кто-то ощутил укус твари, выползшей из ночной темноты, может быть, кому-то померещились и дробящие кости объятия обманчиво мягких колец гидры, сопровождающиеся медленно натягивающимся на голову бездонным колодцем ее рта, возможно даже, котел диких троллей-людоедов у кого-то перед глазами мелькнул. Так или иначе, лошади резко метнулись куда-то в сторону или попытались затормозить, а руки их седоков натянули поводья или нажали спусковые крючки.
Необычное, никогда доселе не испытанное чувство проклюнулось тонкими ростками в моей голове, чувство единения с… С добычей, что ли?
Звучащие в разуме тамтамы крови, бурлящей бесконечным водопадом в моих венах, прохладные щупальца ветра, ощупывающие мою горящую подозрительным румянцем кожу, и разливающееся где-то глубоко в груди чувство, что заставляло высоко подниматься грудь в сдавленном дыхании и затуманивало поле зрения.
Такого… Такого счастья и охватившей меня бури жизни я не ощущала доселе. Колени внезапно дрогнули и стали ватными, заставив меня пошатнуться и отправив окружающее в восхитительный хоровод вокруг моей головы. Пространство подернулось дымкой, звуки происходящего отдалились и проникали в мои уши, как будто сквозь многометровый слой ваты. Выстрелы, противный визг и глухие удары пуль в борта вагона, радуга разлетающихся щепок, ржание коней и пронзительное шипение исходящей паром туши паровоза. Шалунишка-ветер и покорные его воле пряди волос, временами заслоняющие окружающее и чье-то робкое прикосновение, почти невесомое, но заставившее вместе с тем содрогнуться волны обрушившегося на сознание наслаждения.
– Клер! Клер!!! Что с тобой?! – Наплывающее откуда-то издали обеспокоенное лицо Лаэлы вторглось в бушующий водоворот охвативших меня чувств и напомнило о действительности.
– Я уж и сама толком не понимаю. – Мое честное признание, кажется, эльфийку не успокоило. – Боевое безумие вроде бы. У меня бывают приступы.
– Впервые вижу такого меткого берсерка, – хмыкнул Торкат сквозь зубы, в которых снова была зажата парочка патронов. – Не меньше трети ведь из своей игрушечки положила! Зря ее, эту маленькую штучку, недооценивал, зря. Калибр, конечно, смешной, но обращаться с оружием ты, подруга, умеешь чуть ли не лучше, чем мастер-кузнец со своим молотом!
– Да? – Я с сомнением почесала лоб пистолетным дулом и, обжегшись, грязно выругалась. Ствол от стрельбы нагрелся, являя собой доказательство того, что из него было выпущено немало пуль. Барабана два? Да нет, мало, у «Амели» стенки толстые, не меньше трех надо, чтобы такую температуру дать. А что же это со мной такое было? Воспоминания о прошедшей перестрелке не то чтобы отсутствуют, они есть, но кажутся каким-то сном. Вот я ссаживаю с седел первых четырех орков, Гроткар раз за разом разряжает свой чудовищный дробовик в размалеванное нечто, вероятно являющееся шаманом, поскольку его прикрывает мощная магическая защита, и то ли последним, то ли предпоследним выстрелом убивает его наповал, Торкат разряжает свою двустволку не пойми куда и валится с ног, словив пулю в живот… Торкат?!
Быстрый взгляд на гнома выявил абсолютно здоровую коренастую бородатую тушку, чего-то делающую с големом, замаскированным под чемодан. Кровь с него не капала, и стонов не было. Наверное, хитрый подгорный житель хорошую кирасу под одежду надел, она его и спасла как минимум от серьезной раны. В принципе, имей я его выносливость, то же самое сделала бы.
