От девичьих всхлипов и вздохов на меня накатывает неподъемная усталость. Хочется поскорее закончить эту сцену, но уйти резко не позволяет совесть, приходится терпеть. Я не хотел видеть очевидного и теперь вынужден расхлебывать.
— Как это? — оживает Анфиса. — Ты же говорил, что любишь! — произносит она прерывистым, дрожащим голосом.
На самом деле нет. Я никогда не говорил о любви, о чем-то трогательном, воздушном и невесомом, о том, что невозможно понять и описать словами. Со мной такого не случалось, да и вряд ли уже случится. Возраст не тот. Любить кого-то и млеть, сочинять стихи и любоваться каждым локоном, не в силах надышаться?
Даже смешно представить нечто подобное со мной в главной роли. Между мной и Анфисой в какой-то момент вспыхнула горячая увлеченность, влюбленность, страсть… В определённый период нам было весело вместе. Как результат, я одурел от секса с молоденькой девчонкой и ошибочно решил, что для жизни она подойдет, тем более Анфиса всячески помогала мне в этом решении, бесконечно поддакивая. Не разобравшись в своей невесте до конца, сунул кольцо с бриллиантом… Она меня забавляла, мы неплохо ладили. И я решил, что этого достаточно.
Поворачиваясь к ней, пытаясь уловить хоть что-то, но Анфиса в моих глазах очень резко становится некрасивой. Я не могу это объяснить, но ее нижняя губа потрескалась и дрожит, а лицо покрылось странными пятнами.
— Почему? За что? — с горечью выдыхает, потом со злость смотрит меня, сужая глаза. — Что за сука тебя соблазнила? — все громче начинает Анфиса. — Какая-то из моих бл*дских подружек? Они все на тебя слюной капали. Фапали небось в кроватках, текли как сучки, и стоило мне отвернуться…
Неожиданно сильно печет в груди от того, что Анфиса, сама того не зная, оскорбила Василису. Сейчас об этом не время, да и инициатором был только я. Конечно, я волную ее сестру — это очевидно, но она никогда не полезла бы первой.
Признаться бы Анфисе, что крышу мне сорвало от ее сестры, что не могу я себя контролировать рядом с ней. Да ведь легче никому от этого не станет. Только истерика накроет ещё больше.
Встаю, тру моментально разболевшиеся виски.
— Давай расстанемся, как цивилизованные люди.
Она дрожит. Думает о чем-то, как будто взвешивает.
— Это ничего, Сенечка, — вытирает она лицо, моргает, пытаясь успокоиться, жмется ко мне ближе, дышит глубоко. — Ты всего лишь мужчина, я понимаю. Вы по природе любите разных телочек.
Неожиданный поворот в размышлениях Анфисы впечатляет. Вот она недопустимая для меня черта характера, можно и утереться, если основная цель будет достигнута. Что я чувствую? Жалость чувствую, не нравится мне, что она плачет и переживает, но жалость — это ведь не любовь.
— Моя ошибка, что сразу не понял насколько мы разные. Поспешил. Мудак я. Не спорю.
— Нет, нет. У нас ведь отлично получалось. Разве нам плохо было?
Сползает она на пол и теперь сидит на коленях, между моих ног, пытаясь уговорить. Я все еще на кровати. Голова ноет сильнее, к жалости примешивается стыд за женщину, на которой планировал жениться. Ей больно, конечно, переживает, подавлена, поэтому ведет себя неадекватно. Я могу ее понять, но смысла в отношениях, которые сотканы из вранья и притворства больше не вижу.
— На работу пойду. Ты тут все закрой. Мне жаль, правда, — словно груз с плеч снял.
Чужие чувства — это всегда обязательство, можно сказать работа, ты берешь на себя ответственность, когда вступаешь в отношения. То, как поступил я — нельзя оправдать ничем. Дерьмово я поступил, чего уж там. Но наши с Фисой отношения, очевидно, зашли в тупик, ей нужна модельная карьера, а мне спокойная жизнь, хотя бы после смены в казино.
Если я запрещу ей заниматься тем, о чем она мечтает, а сейчас она, думаю, согласится, чтобы удержать, девчонка будет ненавидеть всю оставшуюся жизнь. А хочу ли я видеть рядом с собой несчастную женщину?
Подавленность и депрессия накрывают меня с головой после разговора с Анфисой, но лучше отрезать сейчас, чем потом. Анфиса дёргает помолвочное кольцо на пальце, но оно застревает, не желая слазить. Она смеётся, принимая сей факт за знак. Этот истеричный гогот сквозь слезы ещё хуже рыданий, и я начинаю собираться.
— Ты не мог мне изменить. Это же смешно, — вытирает щеки и под носом. — Я красавица, о такой фигуре многие только мечтают. С кем ты мог мне изменить? Кого ты мог захотеть после меня? Зачем ты это придумал, Сенечка?
— Фис, мы по кругу ходим. Давай уже заканчивать. Все будет хорошо. Кольцо можешь себя оставить, оно дорогое, его можно сдать, не стоит раскидываться деньгами.
Я, правда, хотел, как лучше, но в итоге, у входной двери, получил громкое звание «козёл» и тяжелый ботинок в спину.
Глава 25Арсений
— Это потому что я армянин? — вскакивает с места Арам, за что-то хватаясь, и я очень надеюсь, что это не кинжал.
Всерьёз опасаюсь, что мой друг-джигит сейчас разнесет казино, в священной попытке вернуть мою любовь. Совместно выпитый армянский коньяк ещё не остыл в жилах, а природный темперамент за секунду сделал нас врагами.
— Это потому что у тебя бардак на складе. Я уже полгода закрываю глаза на недостачи, но больше терять деньги не хочу.
— Если брат брату поможет, они гору на гору поставят, Арсений. Помни, дорогой, кто твой брат.
— Я одно помню, Арам, что в каждой коробке коньяка должно быть шесть бутылок, а у тебя и по четыре бывает.
— Ай, ну какой ты мелочный. Не в деньгах счастье.
Смеюсь.
— Зато мой коньяк самый лучший, — стучит он кулаком по столу.
— Хорошо, Арам, вот пересчитаешь все до последней бутылки, составишь правильную документацию, и будут наши гости, как прежде пить только твой коньяк.
— Ты разрываешь мне сердце, друг.
Провожаю делового партнера на выход.
— Моё тоже кровоточит, Арам, — усмехаюсь, открывая для него дверь кабинета, заботливо хлопаю по спине.
Возвращаюсь за стол, подписывая для «Пушкаревой» кое-какие документы. Если я не сделаю этого до конца дня, она опять будет бледнеть, вздыхая. Не люблю, когда она расстраивается. Чиркаю ручкой закорючки, потирая глаза. Сегодня я плохо спал, Анфиса полночи строчила мне любовные сообщения. То ругала, то умоляла вернуться. Я не отвечал, потому что понимал, что все это бессмысленно. Ей нужно время, чтобы смириться, пережить наше расставание, и только оно ей поможет. Потом сообщения прекратились, и под утро я уснул.
