Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
Вдруг откуда-то из-за ветвей Александр услышал такой знакомый мальчишеский голос: «Папа!» «Тимофей!» – папа ринулся на крик. О Господи, Тимофей пошел его искать и тоже попал сюда! Тимофей стоял на некотором отдалении. «Папа, за мной, я знаю дорогу!» – и он побежал. Александр побежал за ним. Мимо кто-то косматый проехал на лосе, а в снегопаде образовалась и тут же растаяла волчья морда. Какие-то существа с длинными струящимися телами и круглыми горящими глазами мчались за ними. На стволах отверзлись древесные очи, а в небе из черноты выступили огромные, круглые, вращающиеся планеты. Низко-низко, у самых верхушек сосен, пролетела комета, и у нее был хвост, как у сороки. Из пней деревьев торчали головы с заснеженными волосами и злобно смотрели им вслед. С неба посыпались глыбы льда. Тимофей ловко увертывался от них, а Александр еле-еле уворачивался и бежал, стараясь не потерять из виду Тимофея. Он бежал, все еще пьяный, и кричал Тимофею сквозь снег и ветер, уворачиваясь от ледяных глыб: «Сынок, прости меня, сынок! Ты прав – Деда Мороза нет! И Бога нет! Никого нет! Священники врут, президент врет, все врут! Есть только эти в лесу, с горящими глазами! Есть только лебедь, твою мать! Вот что есть! Есть волчья мать! Есть глаза на деревьях! Есть головы на пнях! Вот что есть, вот где правда! Прости меня! Это из-за меня мама ушла! Из-за того, что я слишком много пил! Я больше не буду так делать! Прости меня, сынок! Это я виноват! Твоя мама ушла! Бабушка умерла! Никого нет! Только лебедь! Только мы с тобой друг у друга! Мы не сдадимся! Они нас не догонят! Мы не сдадимся, сынок! Мы их сделаем! Проклятый лебедь! Нас голыми руками не возьмешь! Запомни, сынок, русские не сдаются! Ты для меня все! Я всегда верил в тебя и буду верить! Учись хорошо! Не грусти! У тебя все будет хорошо! Держись и никогда не сдавайся! Я люблю тебя! Прости меня!» Они выбежали из леса и оказались у самой базы.
Странный свет в небе исчез, все казалось вполне обычным, только началась дикая, сбивающая с ног метель. Александр и Тимофей теперь шли рядом, почти не видя друг друга, молча продирались через метель. Они прошли мимо пустой детской площадки и ночного ресторана, мимо бани и беседки и подошли к номерам. Еле шевелящейся рукой Александр нащупал в кармане ключ и открыл дверь. Он обернулся, чтобы пропустить сына вперед, но Тимофея больше не было рядом. Лишь на небе что-то странно вспыхнуло, как будто еще один, прощальный нырок лучей света рядом с ним, в соседний сугроб, и в сугробе что-то блеснуло, как будто какой-то кусок особенно белого, мерцающего своей белизной снега.
Александр подошел и увидел неизвестно как туда попавшую, быть может, обороненную кем-то елочную игрушку. Но как же эта игрушка была ему знакома! Это был голубь, весь белый, как сахарный, почти неотличимый от снега, и он держал в клюве такое же белое письмо. Это была один в один любимая елочная игрушка его матери, он помнил ее еще из детства. Мама очень любила Новый год и наряжать елку, всегда наряжала ее сама, и у нее была коробка со старинными игрушками, доставшаяся ей еще от ее родителей. И там был в точности такой же почтовый голубь. Она медленно, с удовольствием открывала коробку и доставала игрушки одну за другой из старой, пожелтевшей ваты, развешивала их на елке, тщательно выбирая место, а под самый конец вешала несколько своих самых любимых игрушек, и среди них этого почтового голубя. Так она делала всю жизнь, и когда Александр уже не жил с ней, и в тот злополучный год, когда они с Анной и Тимофеем были у нее под Рождество, и Александр с Анной разругались прямо при маме и ребенке из-за того, что он опять слишком много выпил, и, разозлившись, Александр резко встал, чтобы пойти покурить на балкон, задел елку, да так неудачно, что голубь упал и разбился. И мама тогда ничего не сказала, никак его не упрекнула, только потом, через несколько лет, уже плохо соображая, все искала перед Новым годом этого голубя, не могла понять, почему его нет в коробке, и жаловалась Александру, что не может его найти, и это был ее последний Новый год. И вот теперь точно такой же голубь, целый, лежал в сугробе. Александр бережно поднял его и вошел в свой номер.
Тимофей спал в своей кровати, заснул, не дождавшись отца. Александр опустился на диван. Снял одежду, отряхнул снег. Из кармана выпало письмо сыну, – письмо, у которого был адресат, но не было отправителя. Александр внимательно перечитал это письмо и подписал внизу: «Папа», после чего аккуратно положил письмо Тимофею под подушку. Затем достал до поры спрятанный подарок – фотоаппарат Canon и положил на тумбочку у кровати сына.
III. ИВАН КОЛЕНО ВЕПРЯ
Бог ураганаМы не знаем, что творится в квартире наверху. Мы никогда этого не знали. А как это узнаешь – между нами потолок, то есть пол, то есть потолок, ну вы поняли.
Пожалуй, я и не хочу это знать. Как говорится, много будешь знать – скоро состаришься. Мне кажется, там живет старик. Мы все так думаем.
Старый хрыч, выживший из ума. Он всегда там жил, наверное, даже еще до того, как построили дом. По крайней мере, когда мы въехали пятнадцать лет назад, он был уже там. По косвенным признакам. Других признаков у него вообще нет – только косвенные.
Мы не видели этого старика. Мы никогда его не видели. А может, и видели где-нибудь у подъезда или во дворе – только не поняли, что это тот самый старик.
Музыка. Косвенным признаком его существования всегда была музыка. Хотели бы вы, чтобы так о вас сказали – там, где вы, всегда музыка? Легко ответить «да», но умный человек скажет: смотря какая. А то ведь всякое может быть, например, там, где вы, всегда будут песни Филиппа Киркорова. Если так, я точно хотел бы быть не там, где вы, а где-нибудь в другом месте, например, там, где… ну хотя бы Моцарт или Rolling Stones. Но, честно говоря, одна и та же музыка, какая бы прекрасная она ни была, все равно надоедает. Задалбывает. Даже Моцарт. А тут – пятнадцать лет – советские песни. Я их вообще люблю, советские песни, особенно из детских фильмов, но в том случае, если сам их включаю, в соответствующем возвышенном настроении, ложусь на диван, плачу крокодильими слезами и думаю «какую страну проебали», «какой антропологический проект провалили», «какое детство ушло, ушло безвозратно». А у соседа сверху, похоже, всегда такое настроение, и из комнаты над нами годами доносятся включенные на полную громкость советские песни, один и тот же сборник: «вдруг как в сказке скрипнула дверь», «Маруся молчит и слезы льет», «лесной олень», «трутся спиной медведи о земную ось» и т.д. Звукоизоляция у нас плохая, и музыку слышно, как у себя дома. И так он эти песни слушает практически каждый день все пятнадцать лет.
Мы давно смирились. За эти годы чего только с нами не происходило под эти советские песни. Мы все немножко сошли с ума, ломались судьбы, разваливались и создавались семьи, старшее поколение утонуло в ванной, сварившись в кипятке. В худшие дни я думал, что наверху вообще никого нет, а стоит психотронный генератор и сживает нас со свету, попутно проигрывая советские песни. Огромная таинственная машина со всякими там кнопками, лампочками, создающая вредоносное пси-поле. Может быть, старик работает ее оператором. Я поделился этой идеей с домашними, и на семейном совете было решено сделать шапочки из фольги и носить их на всякий случай. Не то чтобы это мы всерьез, так, на всякий случай, мы, конечно, в это не верим, но вокруг и без того столько вредоносного излучения, что шапочка из фольги точно лишней не будет. В наше время всем нужно носить шапочки из фольги, даже если у вас нет такого соседа, как у нас, тем более что у нас-то он есть, и, я думаю, вы не станете упрекать нас за желание хоть как-то себя обезопасить.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
