Роман остановился.
— Как это?
— Как. Да ты принюхайся! Город полон тяжкою болью. Меня зовут из многих мест сразу. Тяжело чуять такое. Слышишь ли голоса смерти?
Роман растерялся окончательно.
— Ты про что говоришь-то, Стась?
— А про то и говорю, что Хранителей в городе мало для такой тяжкой работы. Страшны стали ночи, а ты и зова не слышишь. Притерпелся, я думаю, или сбил себе слух… грехами. Как сказать тебе… потерянною дорогой.
Приехали! Вот теперь наша Темнейшая Светлость поняли, что я — упырь и не соображаю, что делаю. Ишь ты, какие глазки стали грустные… Ну уж простите великодушно, пан Станислав, рылом мы и вправду не вышли, что поделаешь.
— Я не терял дорогу, Стась, — сказал Роман хмуро. — Я просто изначально не представляю, где она находится. Я ничего не понимаю. Я правда упырь.
Он был совершенно уверен, что вампир отпустит его и уйдёт, но ошибся.
— У тебя нет наставника, — сказал Станислав сочувственно. — Сирота во Мраке.
— Или самозванец.
— А ну и ладно. Всё придёт в своё время… Ой, гляди-ка, это… экипаж…
— Автомобиль, Стась. Тоже невидаль. Ещё и насмотришься и прокатишься. Сворачиваем. Пришли.
И взяв заглядевшегося на проезжающий автомобиль вампира за локоть, Роман почти втащил его в подъезд с входом в Василиев теплак.
Против ожидания Стась не стал сопротивляться. Только спросил:
— Мы что это, Ромек, в подвал идём?
— А что, шляхетскому сыну не по чину? — спросил Роман, не в силах отказать себе в очередном эксперименте.
— Да отчего же… Я ж не ангел божий и не сестра-кармелитка. Мне случалось и в развалинах пережидать солнце. А подвал — то ж ещё не худший случай.
Когда пробирались по подвалу, Станислав показал, на что, собственно, способны вампиры в хорошем расположении духа. Роман только услышал и учуял, как что-то живое с писком кинулось под ноги, а вампир присел на корточки и протянул руку.
И Роман в лёгком столбняке пронаблюдал, как на его фарфоровую ладонь карабкается жирная бурая крыса.
— Ну здорово, приятель, — сказал Станислав и протянул к крысе вторую руку — понюхать. — Расскажи-ка мне, пан Подпольный, как дела в этом доме.
Крыса, совсем как ручная белая, обняла палец Станислава своими цепкими лапами, принюхиваясь, уставилась ему в лицо — и пронзительно пискнула.
— Ай-яй-яй, что ты говоришь, — Станислав погладил крысу между ушей. — Даже ветчину? Богато, богато живёт твоё войско.
Крыса несколько раз торопливо лизнула его палец и пискнула снова.
— Совсем нету? Не может быть, — сказал Станислав, усмехаясь. — Кошек, стало быть, потравили, а твой народ не тронули? Ну да тебе это на пользу. Но ты всё о своём, а я, ясновельможный пане, желаю и о своём послушать.
На сей раз крыса издала странный звук, напоминающий скрип.
— От добре. Это уже похоже на дело. Ну прощевай, пан Подпольный, ещё увидимся. Я нынче провожу день в вашем царстве, заходи, коли захочешь.
Вампир опустил ладонь к самому полу. Крыса в последний раз лизнула его палец и шмыгнула с его руки куда-то вниз, в переплетение труб. Станислав отряхнул руки и встал.
— Серый братишка всё знает. Всё слышит, всё видит. Везде пройдёт, — сказал он Роману, у которого было такое чувство, что он на представлении в уголке дедушки Дурова.
— Круто, — Роман только головой мотнул. — И ты его действительно понимаешь или это у тебя такой способ шутить над непосвящёнными?
— Пани моя, Ядвига, отлично говорила со всяким зверем, — сказал Станислав и как будто между прочим взял из воздуха тонкую свечу, горящую странным, мерцающим, голубым огоньком. — Я понимаю не всякого, но крысы — они, Ромек, нам с тобой не чужие. Они легко переходят границу — и туда, и обратно.
— Эй, погоди, не гони, — Роман ухмыльнулся виновато. — Не так резко, Стаська. Что это за свечка?
Станислав взглянул на свечу такими глазами, будто держал наипростейший предмет, вроде зажигалки, который оказывается в руке машинально, сам собой, и в принципе не способен привлечь к себе чьё-то внимание.
— Эта свечка-то? Та пустячок, бегучий огонёк, их повсюду пропасть, огоньков этих…
— А как ты это сделал?
Станислав чуть пожал плечами. Развёл руками.
— Да не знаю… Так просто. От гляди.
Он отдал Роману одну свечу и тут же взял из темноты вторую. В пыльном подвальном воздухе заметно запахло живой сыростью и болотными травами.
Роман потеребил в руке материал свечи, похожий на белый стеарин. Свеча горела, но не оплывала. Роман поднёс руку к огоньку — огонёк распространял не тепло, а сырой холод и ускользал от пальцев. Теперь Станислав наблюдал за ним, улыбаясь.
— Что, Ромек, так интересно? Да ты сам попробуй.
— Как? — Роман даже не представлял, что нужно делать, чтобы вышло настоящее вампирское волшебство.
— Захотеть — и взять. Мы вже за границей. Тут всё — твой выбор и твоя воля. Только поверь, что сможешь то, что пожелаешь.
Роман зажмурился и помотал головой. Когда открыл глаза, вокруг стоял колышущийся голубой полумрак, но свеча исчезла из его пальцев. Станислав наблюдал, скрестив на груди руки, а вокруг его лица реяли дрожащие голубые огоньки, как огни святого Эльма.
Роман невольно фыркнул.
— Ну ты Гарри Поттер!
— Это кто ещё?
— Да не бери в голову, — Роман потянулся к одному из огоньков, и огонёк скользнул к нему в руку, как живая птичка. Свечи не получилось — капелька трепещущего света задрожала прямо на кончике Романова пальца.
— Вот чёрт, — пробормотал Роман и попытался стряхнуть огонёк. Огонёк даже не мигнул — он держался, как приклеенный. Роман потряс рукой. Огонёк перескочил с указательного пальца на средний.
Станислав коротко рассмеялся и дунул на огонёк. Тот качнулся и исчез, как потухает огонёк свечи.
— А, вот так, — Роман кивнул и протянул руку в темноту. Он кое-что ощутил, понял принцип и был твёрдо уверен, что на этот раз должно получиться, но вместо свечи из его ладони вырвалась длинная зелёная искра и погасла, обрисовав на мгновенье в пыльной темноте дымный зеленоватый череп.
— Ого, блин… — протянул Роман озадаченно и вопросительно посмотрел на Станислава.
Тот еле сдерживался, чтобы не расхохотаться.
— Твои штучки? — спросил Роман сконфуженно.
— Та мои. А чьи ещё?
— Ладно, кончай уже прикалываться, чародей. Пришли.
— Прикалываться? К чему?
— Подтрунивать.
— А…
Роман нашарил ключ, отпер дверь, и из каморки пахнуло затхлостью и упырями. Мертвечиной. Станислав поморщился.
