Томас
Я ползу, держась ближе к полу. Шепчу, стараясь не привлекать внимания тех, кто на сцене:
– Двери открыты. Тихо. Предупреди остальных. Выбирайтесь.
В другое время я просто постучал бы по плечу и указал направление. Аудитория так велика, здесь так много людей. Вряд ли нам удастся добраться до всех. Но важна каждая спасенная жизнь.
Учителя, которые сидят со своими классами, управляют учениками, и я впервые рад, что они здесь.
Под коленями я ощущаю твердый пол. Я ползу вперед, и жесткий ковер царапает мне руки. Фарид уже продвинулся намного дальше.
На сцене Тайлер склонился над Отем. Пугает не только его оружие. Он оделся так, словно собирался на торжественный ужин. Даже со спины могу сказать, что его белая рубашка куда лучше любой, которую можно купить в Оппортьюнити. Брюки отглажены. Обоймы с пулями подвешены на поясе. Он всегда одевался очень тщательно, но сегодня превзошел себя. Неужели он ездил в Тускалусу, чтобы купить этот костюм? Или убивать проще, когда одет хорошо? Скашиваю глаза на собственные рваные джинсы и футболку.
Он никогда не был одним из нас.
Не могу долго думать о Тайлере. Не хочу. Если бы после того выпускного я не просто зажал его голову в шкафчике. Нужно было положить этому конец.
Отем на сцене всеми силами отвлекает Тайлера. Она никак не показывает, что заметила меня или открытые двери, но уверен, что это так. Надеюсь, что так.
Отем всегда спокойна и сосредоточенна. Не понимаю, что сестра в ней нашла. Но она делает Сильвию счастливой – и это главное.
Когда летом Сильв отдалилась от меня, я поговорил с Отем. Сестра меня избегала, и мне хотелось, чтобы кто-то за ней присмотрел. Отем пообещала, что присмотрит, – и выполнила обещание.
А сейчас она присматривает за всеми. Пока Тайлер занят, мы можем выводить учеников.
Я касаюсь плеча Рафа, нашего полузащитника. Он сидит сгорбившись, прикрывая девушку рядом с собой. Лицо его залито слезами. Увидев меня, он удивленно поднимает брови.
– Выбирайся, – шепчу я. – Беги.
Скоро, скоро мы выберемся отсюда. Тайлер будет вечно преследовать нас, но больше не сможет навредить. Мы запомним это бегство. Тяжесть спадает с моих плеч, когда я вижу, как люди выбираются из зала. Я обретаю крылья. Мне хотелось бы бежать по проходам – тогда все было бы гораздо быстрее, но уже многие замечают движение. Слух о том, что двери открыты, распространяется по всему залу.
Я дотягиваюсь до следующего. Теперь мы уже так далеко от дверей, что превращаемся в мишени. Если я для чего-то и поступил в старшую школу, так ради этого дня.
Так я формирую наше будущее.
Отем
– Я тебя ненавижу, – шипит Тай. – Тебе никогда не было дела до нас. Ты думала только о балете.
Я моргаю. Мне хочется возразить, но я не могу. Балет – это красота. Танец – это сочувствие и честность. Я не знаю другого способа поделиться своими чувствами.
Тайлер тычет ствол мне под ребра:
– Ну так танцуй. Ты мечтала о сцене? Она твоя!
Меньше всего мне хочется танцевать, ощущая ненависть Тайлера, но пока он смотрит на меня, путь к свободе открыт.
Я встаю в пятую позицию. Без разминки напряженность в плечах и ногах почти не дает возможности двигаться. За спиной Тая я вижу свою импровизированную аудиторию. Лица их светлеют, хотя должны быть полны гнева и осуждения. Я не боюсь, что они не поймут меня. Это единственное, чем я могу им помочь.
Я замираю. Не знаю, какое соло выбрать. Ни одно из классических маминых соло не подходит. И подготовленное для Джульярда тоже. Может быть, удастся выбраться отсюда, и мне не хочется, чтобы этот танец был испорчен.
Но ничего больше у меня нет.
Из пятой я перехожу в четвертую позицию. Я напрашиваюсь на выстрел, но Тай не стреляет. Он смотрит, и я позволяю темпу завладеть мной. Перехожу в томбе, шаг, еще один. Колени у меня дрожат, но движения знакомы. Мои туфли скрипят на деревянном полу сцены.
Я закрываю глаза, и воспоминания о Тае вплетаются в мой танец – его хмурость, когда я сказала, что все равно хочу танцевать. Его сильные руки, обнимающие меня, когда я с криком просыпалась от какого-то кошмара. Заверение, данное мне, когда он подарил балетный шарм: «Я верю в тебя».
На каникулах приезжала мамина сестра и привезла с собой нашу кузину. Трехлетняя Алекс держалась за волосы Тая, когда он катал ее на плечах, и не желала отпускать его руку, когда он опустил ее на пол. Впервые после смерти мамы в нашем доме звучал смех. Даже отец в тот день не пил.
Я цепляюсь за эти воспоминания, но они уходят во мрак. Улыбка Тая, когда отец пригрозил переломать мне ноги, чтобы я перестала танцевать. Его улыбка, когда он застрелил Ниа.
Я ухожу в себя. Я всегда старалась убежать, но невозможно сбежать от себя самой.
И тут я вижу ее лицо. Сильв – единственная, кто имеет значение. Наши летние вечера – единственные моменты, когда я была счастлива.
Мои шаги становятся резкими и яркими, движения более откровенными – пока в моем воображении она не отворачивается от меня. Мой танец переходит в знакомый ритм лжи – мы же лгали друг другу.
Нога подворачивается, и двигаться становится труднее.
Миссис Моралес с каждым днем все хуже. Скоро она не сможет позаботиться о себе, перестанет узнавать своих детей. Томас говорил, что Сильв подумывает остаться в Оппортьюнити, потому что деду не удастся одному заботиться о миссис Моралес – а я никогда не говорила, что поддержу ее. Что бы она ни решила.
Я никогда не говорила, что мысль о возвращении, когда мне уже удалось сбежать, меня пугает, но мысль о том, что я потеряю ее, разбивает мне сердце.
Вместо этого мы обменивались фальшивыми истинами.
Как дела?
Хорошо, полагаю. Не волнуйся.
Движения мои замедляются. Я сглатываю слезу. Не знаю, оттолкнула ли я ее или она никогда не была моей. Я знаю лишь, что никогда не была такой одинокой.
Я смотрю в зал, чтобы увидеть Сильв. И тут Тай ставит мне подножку, я падаю на спину и вижу ствол его винтовки.
Сильв
Я стучу по плечу новичка, разговаривавшего с мамой по телефону, когда Тайлер начал стрелять. Он сидит, обхватив голову руками, не замечая, что происходит вокруг.
