— Впрочем, я передумал, — севшим от возбуждения голосом пробормотал он. — Иди ко мне.
— Зачем? — невинно осведомилась она.
— А ты сама как думаешь? — простонал Энтони и, схватив ее в охапку, усадил к себе на колени и прильнул губами к ее губам.
Поцелуй вытеснил все неприятные мысли, а когда Энтони опустил ее на кровать и лег рядом, голова у Лины пошла кругом от пьянящего восторга.
Забыв о времени, они целовались с таким исступлением, словно хотели наверстать упущенное за годы разлуки… Оторвавшись от его губ, Лина перевела дыхание и, сгорая от нетерпения, приникла к Энтони всем телом и ощутила его напряженную плоть.
— Может, залезем ненадолго под покрывало? — шепнул он.
— Да! — выдохнула она, сама не своя от страсти.
Энтони пуговку за пуговкой расстегнул на ней пижаму, не переставая ласкать грудь до тех пор, пока Лина не застонала от сладостного изнеможения. Потом он принялся неспешно стягивать пижамные брюки, а руки Лины сами потянулись к ремню и дернули вниз молнию на брюках. Через миг вся одежда полетела на пол, и Энтони, великолепный в своей наготе, глядя на Лину жадными глазами, простонал:
Он не договорил, но Лина все равно поняла его: любовь, которую подарил ей Энтони, была красноречивее всех слов и прекраснее, чем представлялось ей в мечтах.
11
— Просыпайся, любовь моя! — пробился сквозь блаженное забытье голос Энтони.
Лина с трудом разомкнула веки и, окончательно проснувшись, увидела над собой любимое лицо.
— Привет! — Энтони слегка прикоснулся губами к ее губам.
— Привет!
Лина расплылась в улыбке — широкой, беспричинной, а может, даже глупой — ну и пусть! Она чувствовала внутри себя непривычную, удивительно приятную боль, которую ее тело, казалось, ждало всю жизнь.
— У тебя десять минут, чтобы одеться и дойти до отделения, — предупредил Энтони.
— Кошмар!
Чмокнув его в губы, Лина спрыгнула с кровати, подобрала с пола пижаму и быстро ее натянула. Энтони с довольным видом наблюдал за ней.
— Знаешь, Лина, — с ухмылкой сообщил он, — пожалуй, я возьму за правило будить тебя минут за десять до начала дежурства. Мне понравилось смотреть, как ты, слегка одетая, носишься по комнате.
Лина метнула на него притворно-гневный взгляд.
— Ты заплатишь мне за это, Энтони Элдридж!
— Непременно! — Он расхохотался.
— Мне пора, — сказала она уже у двери.
— Лина?
— Что?
— Чем бы ты хотела заняться сегодня вечером?
Она лукаво улыбнулась.
— Думаю, тем же, чем и ты.
Он снова расхохотался, а у Лины от звука его голоса на душе стало радостно и тепло. Господи! Неужели все женщины так глупеют, когда влюбляются?
— Пока, — тихо попрощалась она и открыла дверь.
— Лина, постой!
Она обернулась.
— Что?
— Ты знаешь, как я тебя люблю?
— Пожалуй, знаю, — просияв, шепнула она, и ее щеки зарумянились от удовольствия. — Я тоже тебя люблю. Ну, мне пора, — твердо добавила Лина, ужасаясь мысли, что ей хочется лишь одного — вернуться в объятия Энтони и провести с ним в постели целый день.
Наскоро одевшись, она умудрилась прийти в отделение ровно в шесть — к превеликому удивлению Билла.
— Я думал, ты придешь позже. Готов отработать за тебя пару часов. — Он помолчал. — После вчерашнего я твой должник.
— Спасибо, что не сказал мне об этом вчера, — упавшим голосом ответила Лина, огорчившись, что упустила возможность провести с Энтони если не целый день, то хотя бы пару часов.
Ее щеки залила краска, когда Лина вспомнила реакцию Энтони на ее признание, что он ее первый мужчина.
— Жаль, что мы потеряли столько времени… — сказал он.
— А мне не жаль! — шепнула она. — Кто знает, может, ты не стал бы таким замечательным любовником.
Вместо ответа Энтони ее поцеловал, но потом Лина все-таки не удержалась и немного всплакнула, сожалея о долгих прожитых порознь годах.
Ее грёзы наяву прервал медбрат.
— В первом боксе травма спины, — сообщил он, просунув голову в приоткрытую дверь.
Лина усилием воли заставила себя сосредоточиться на работе. На каталке лежал навзничь парень лет семнадцати, в его широко распахнутых карих глазах застыл испуг.
Лина подошла поближе, наклонилась — чтобы ему было удобнее с ней разговаривать — и улыбнулась.
— Привет. Как тебя зовут?
— Дик. Дик Грин.
— Ну давай, Дик, рассказывай, — пальцы Лины нащупали его пульс, — что же с тобой случилось.
Он поморщился.
— Мы с приятелями играли в бадминтон. А волан угодил на крышу сарая. Ну я полез туда, чтобы его достать. Достал, начал спускаться, но подвернул ногу и свалился.
— А какой высоты сарай?
— Не знаю. Вроде, ярда четыре.
Лина кивнула.
— Когда упал, головой ударился?
— Угу. Я успел выставить руку, но все равно стукнулся головой.
— Сознание терял?
— Нет.
— Хорошо. Тебя двигали с места?
— Нет. Сэм сказал, что, пока не приедет «скорая», лучше лежать и не двигаться. Ну я и лежал.
Лина улыбнулась.
— Похоже, твой приятель — толковый парень.
— Доктор, меня парализует? — со страхом спросил Дик.
На такой вопрос всегда трудно ответить, тем более до осмотра, поэтому Лина честно призналась:
— Не знаю. Сначала надо сделать снимки и провести обследование, чтобы знать наверняка, есть ли повреждения и какие именно.
Он поморщился.
— Дайте мне что-нибудь от боли!
— Пока, дружок, придется потерпеть. Сначала проведем обследование. Понимаешь, хотя ты и не терял сознание, мы должны убедиться, нет ли опухоли и не поврежден ли череп. Для начала сделаем тебе рентген головы и позвоночника. — Лина достала из кармашка халата иглу и показала ее парню. — А сейчас я проверю кое-что сама. Уколю тебе подошву ноги, а ты скажешь, больно тебе или нет. Договорились?
— Договорились.
Лина улыбнулась, когда парень на проведенный ею несложный тест отреагировал громким: «Ой!»
— Больно? Хороший признак!
Она достала из кармана молоточек, провела заостренным концом по всей длине стопы Дика. С удовлетворением Лина отметила, что большой палец шевельнулся — значит, скорее всего спинной мозг не поврежден. Но для полной ясности необходима рентгенография.
