Его глаза выражали непомерно огромную гамму чувств: от великой любви до невыразимого страдания. Его взгляд был больше не жестким, а мягким, словно бархат. И она уже не понимала, как, вообще, могла думать о нем, как о холодном истукане. Вся гордость покинула его, чтобы открыть кипевшие в нем эмоции, открыть любовь к ней.
— Мне нечего прощать тебе. — Ее голос был полон нежности. — Ведь все, что я когда-либо хотела, — получить твою любовь. Остальное не имеет значения. И думаю, что это больше нам не понадобится, — поддразнила она, поднимая валик с середины кровати и швыряя его в дальний угол комнаты.
Губы Люка изогнулись в чувственной улыбке, которая обещала неземное наслаждение.
— Ты понятия не имеешь, как близок я был к тому, чтобы разодрать эту штуку на куски вместе со всеми твоими ужасными футболками, в которых ты спала, — сознался он, целуя ее в плечо. — Я совсем лишился сна, мечтая о тебе, в то время как ты была всего лишь в нескольких сантиметрах. Но казалось, что возникшие между нами недоразумения отдаляют нас на километры. Отныне у нас никогда не будет тайн друг от друга, любовь моя, — шептал Люк, и его дыхание ласкало кожу Эмили, когда он прокладывал тропинку из поцелуев по ее шее.
— Я люблю тебя, Люк.
Она вложила в свои слова всю страсть, которая давно уже бурлила в ней.
— И я тебя люблю, ангел мой. Люблю так, что не могу выразить это словами. — Голос Люка охрип, а глаза потемнели. Но вдруг что-то остановило его. — Я не уверен, что мы должны делать это… сейчас, — пробормотал он и погладил ее живот. — Ребенок…
— …будет в полном порядке, — прошептала Эмили нежно. — Ты же не собираешься заставить меня умолять тебя, — опять поддразнила она и задрожала, увидев обожание в его глазах.
— Это я должен умолять тебя любить меня.
— Я полностью твоя.
Он увлек ее туда, где нет счета времени, а есть лишь чувства, переполняющие сердца, где души и тела сливаются в извечном танце любви…
— А ты уверен, что хочешь второго ребенка? — с сомнением в голосе спросила Эмили, когда, утомленные и изнеженные друг другом, они лежали в тесном объятии.
Он сделает все, чтобы жена верила ему: верила в его любовь, верила, что он хочет сделать ее по-настоящему счастливой. Никогда больше он не даст ей причины сомневаться в его любви к ней, к Жан-Клоду и ко всем их будущим детям.
— Мое сердце переполнено счастьем. Я даже не мог подумать, что способен на это. Ты, Жан-Клод и наш будущий ребенок — вы и есть мой мир, и я сделаю все, чтобы наша семья была счастлива. Я люблю тебя, cherie.
Эмили крепко обняла его. И ее полный нежности и страсти поцелуй был лучшим ответом на его слова.
КОНЕЦ
