Элли уставилась на него, чувствуя, как в глубине души начинает теплиться надежда. Она не могла поверить услышанному.
— Ты любишь меня? — спросила она.
— Я всегда любил тебя. Я не переставал думать о тебе. Он подвинулся, присел рядом с ней, взял ее руки и сжал их в своих ладонях. — Два года назад меня охватили обида и горечь, но уже тогда я знал, что расставание с тобой — ужаснейшая из ошибок. Несмотря ни на что, ты — единственная женщина, которую я когда-либо любил. Я понимал, что должен найти тебя и убедить быть со мной, что обязан драться за свое счастье во что бы то ни стало.
— Ты поехал за мной в Англию, — прошептала Элли. — Свекровь недавно рассказала мне об этом, а также о вашем разговоре. Она сообщила тебе о «втором медовом месяце». А в это время, скорее всего, металась по своей спальне, не находя себе места.
— Ах, ангел мой! Я не знал, чему верить. Я считал, что ты могла обмануть меня, выставить дураком, поэтому уехал, решив забыть о тебе навсегда. — Он принялся неторопливо целовать ее руки. — Но не смог. Ты всегда была со мной — в моих мыслях, в моей душе. Куда бы я ни шел, передо мной стоял твой образ. Мне не удалось выбросить из головы то, что было между нами. Я мечтал о том, как ты станешь моей женой, Элиз матерью моих детей, как мы с тобой станем жить в этом доме. Хотя все это казалось мне недостижимым, я не переставал надеяться.
Она потупилась.
— Ты же хотел жениться на Соланж.
— Что?! Ты сошла с ума? — Реми явно был удивлен и даже испуган. — Ты думаешь, что я смог бы жить с женщиной, которая приложила все усилия, дабы помешать нашему с тобой счастью? Я клянусь, что никогда даже намеком не подавал ей какую-либо надежду.
— Но она думает…
— Это ее дело, о чем она думает, — сказал он. — Нам с тобой это не интересно. В моем доме живут воспоминания о тебе, а не о Соланж.
— И все же, когда мы встретились, ты явно не был слишком доволен, увидев меня.
Реми застонал.
— Я испугался, потому что решил, будто твоя жизнь полностью изменилась и в ней нет места для меня. — Он уныло улыбнулся. — Когда столько времени живешь надеждой, Элиз, не хочешь, чтобы мечты рушились. А потом, как я и боялся, ты сообщила мне, что между нами все кончено. Я повел себя отвратительно, даже не извинился перед тобой. В ту ночь я не мог заснуть, вспоминая прикосновения твоих губ, сладостные изгибы твоего тела, и понял тогда, что не должен сдаваться, а обязан попытаться вернуть тебя еще раз. Когда на следующий день я приехал в Ле Сабль, мне следовало признаться тебе в своих чувствах и попросить стать моей женой. Потом я увидел Томаса. Мне показалось, будто в одно мгновение мир перевернулся. Я подумал, что, вероятно, ты ненавидишь меня, если родила ребенка и ничего не сказала мне — отцу. Я решил отобрать у тебя сына, разрушить твое счастливое существование, как ты однажды разрушила мое. Но, услышав, как он зовет тебя, понял, что не способен на это.
— Поэтому ты взял его игрушечную лошадку? — тихо спросила Элли.
— Да, — ответил Реми. — Я взял эту игрушку еще и потому, что ее касалась твоя рука. Для меня лошадка стала частичкой того мира, который, как я считал, никогда не будет моим. Но я по-прежнему хотел наказать тебя за то, что ты пыталась скрыть от меня факт рождения Томаса. Мое презрение — вот достойная кара для обманщицы. Он уныло усмехнулся. — Но я не ожидал, что ты примешь мою издевку за чистую монету и предложишь мне себя, и продолжал убеждать себя в том, что ты не пойдешь на такое, не сможешь сделать подобный шаг. Но этого не произошло. А потом я просто не мог…
— Но ты был таким равнодушным, — прошептала Элли, — вел себя так холодно.
— Я очень хотел тебя, признался Реми. — Я боялся, что не выдержу и сотворю нечто ужасное, и приказал себе не терять над собой контроль. — Он посмотрел на нее полным раскаяния взглядом. — Я причинил тебе боль, любовь моя. Я обидел тебя.
— Разве? — Ее глаза сияли, лицо светилось любовью. — Не припоминаю ничего подобного. — Элли помолчала. — Я ведь пыталась разыскать тебя и сообщить о своей беременности.
— Да, — кивнул он. — Мой отец на днях признался мне. Я счел нужным скрывать то, что мне известно о Томасе, иначе сошел бы с ума. Мы с отцом всегда были близки по духу, многим делились. Услышав, с какой горечью я обо всем говорю, он сказал, что, возможно, я ошибаюсь. Он сообщил, что однажды ты звонила по телефону, умоляла его помочь связаться со мной, и, наверное, речь шла именно о твоей беременности. Только отец отказался тебя выслушать. Если бы он тогда проявил немного понимания, наши судьбы изменились бы.
— Он пытался защитить тебя, — вздохнула Элли. — Ты точно так же поступил бы, защищая собственного сына. Именно поэтому я и могу доверить тебе его воспитание.
— Доверишь ли ты мне свою жизнь? тихо спросил Реми. Ангел мой, душа моя.
— Доверю, — произнесла она. — Если ты по-прежнему хочешь, чтобы я была рядом с тобой, Реми.
Он обнял ее и поцеловал в губы. Реми и Элли долго наслаждались поцелуями, время от времени прерывая их потоками нежных слов в адрес друг друга.
Элли мечтала удостовериться, что Реми все еще любит ее. Она жаждала опуститься вместе с ним на ковер и отдаться во власть охватившего ее желания. Однако Реми, тихо простонав, отстранился от нее.
— Мы не должны сейчас торопиться, — задыхаясь, проговорил он. — Возможно, Том по-прежнему капризничает. Я обещал нашей домработнице принести с чердака свою старую кроватку. Ее нужно вымыть. Томас будет спать в ней. Мой дед считает, что негоже мадам Мадлон ночевать в его доме, пока они еще неженаты. Так что придется поместить твою тетушку у нас, но для этого следует все приготовить. — Реми посмотрел на нее и внезапно рассмеялся. — Привыкай ко всей этой суете, красавица моя. Это и есть семейная жизнь.
— Мне такая жизнь нравится, улыбнулась Элли. — Значит, нам придется подождать наступления ночи, мой дорогой.
Реми поцеловал ее руку.
— В прошлый раз, к своему величайшему стыду, — тихо сказал он, — я овладел тобой, не задумываясь о том, хорошо ли тебе со мной. Сегодня ночью все будет иначе. Так ты простишь меня, Элиз? Будем ли мы вместе сегодня ночью?
— Да, — хрипло ответила она, — конечно будем. — Элли подарила ему многообещающий взгляд. — Вот только… Ты забыл, что у Тома прорезываются зубки, — прошептала она. — Он может постоянно нас отвлекать.
Реми неторопливо и нежно поцеловал ее:
— Он мой сын, дорогая. В его жилах течет французская кровь, а настоящий француз никогда не станет отвлекать соплеменника в самый неподходящий момент. — Он улыбнулся. — Так что сегодня ночью нам никто не помешает, обещаю.
Произнеся это, Реми снова страстно припал к губам своей любимой и желанной Элли.
