О ссоре
До сих пор я не предполагала, что один и тот же мужчина может быть одновременно источником горячего влечения и крайнего раздражения. Хотя я считаю себя человеком разумным, признаюсь, мне пришла в голову мысль прокрасться в спальню лорда Р., пока он завтракал, чтобы насыпать крошек от булочки ему в постель, разорвать все его шейные платки или подбросить ему в сапоги гнилой лук – все, что угодно, чтобы досадить ему так, как он досадил мне.
Я рада сообщить, что, в конце концов, воздержалась, и моя сдержанность была должным образом вознаграждена.
Лорд Р. согласился позволить мне нарисовать его портрет, для чего нам потребуется несколько встреч в течение следующих дней… начиная с сегодняшнего вечера.
Все это заставляет меня думать, что иногда можно и поссориться, особенно если джентльмен осознает свою ошибку и пытается загладить вину поцелуями, ласками и не только…
На протяжении всего ужина Грэй следил за Пентамом, пока тот разговаривал с Фионой. Маркиз не сказал и не сделал ничего плохого, но то, как он смотрел на нее – как будто был абсолютно и полностью очарован, – вызывало у Грэя иррациональное желание его задушить.
Он не мог винить Пентама за то, что тот отвез Фиону на прогулку. В конце концов, идея действительно принадлежала Грэю. Но ему совсем не понравилось, как они ворвались в дом после этого, смеясь и задыхаясь. Ее волосы очаровательно растрепались от ветра, щеки горели, как будто она была… счастлива. К черту все это.
Грэй не ревновал. Видит Бог, у него нет на нее прав. Пентам и Фиона идеально подходят друг другу. Кроме того, это и был первоначальный план: познакомить Фиону с кем-то. Кем-то, кто сможет отвлечь ее внимание от Грэя.
Но это не значит, что он хотел смотреть, как она влюбляется в другого мужчину прямо у него под носом, черт подери.
– Все в порядке, мой дорогой мальчик? – Бабушка Грэя протянула руку через стол, чтобы похлопать его по плечу. – Сегодня вечером ты очень молчалив.
– Я в порядке. – Но она всегда обладала необыкновенной способностью читать его, как раскрытую книгу. Он покрутил головой, оглядывая столовую со сгнившей каминной полкой, полом, покрытым пятнами, и трещинами в гипсовом потолке: – Я мысленно составлял список усовершенствований, которых требует этот дом.
Она одарила его сочувственной улыбкой:
– Пока вино и беседа текут рекой, гости едва ли заметят недостатки дома.
«Но я-то их замечаю».
– Расскажите мне, как выглядела комната, когда вы были маленькой девочкой. Здесь была хрустальная люстра? Серебряные канделябры? Фигурная лепка?
Ее водянистые глаза наполнились грустью:
– Полагаю, все это было. Я помню Рождество с еловыми ветвями на столе и омелой над дверью. Аромат сосновых шишек мешался с запахом жареных куропаток, мясных пирогов и пудингов. Мой отец – твой прадедушка – сидел там, где ты сейчас, и развлекал всех затейливыми историями. Через несколько часов после окончания ужина мы все еще сидели за столом, смеялись и болтали. Никто не хотел уходить.
Грэй покрутил в руке ножку бокала с вином, из которого не пил:
– Все будет как прежде, бабушка. Я обещаю.
– Меньше беспокойся о доме, – мягко сказала она, – и больше внимания уделяй гостям. Сестры Хартли хорошо проводят время?
Грэй пожал плечами:
– Младшая, Лили, сегодня выиграла соревнование по стрельбе из лука.
– А как же Фиона?
– Она тоже не скучает, – сказал он с большей горечью, чем собирался.
– Тебе стоит сводить ее к реке, – сказала бабушка. – Там красиво. Покатай ее на лодке.
Грэю не хватило смелости сказать ей, что лодка, скорее всего, напоминает решето, а на причале не хватает половины досок.
– Я подумаю об этом, – сказал он.
– Иногда ты слишком много думаешь, – поддразнила она.
Грэй хмыкнул в ответ. Записка у него в кармане, которую он собирался отдать Фионе после ужина, была доказательством обратного, но он слишком сильно любил свою бабушку, чтобы ей противоречить.
– Вы, как всегда, правы.
– Я не была права, когда речь шла о Хелене, – прошептала она. – Я думала, что она достойна тебя, но ошибалась.
