Стоя в очереди на паспортный контроль, я написала Алешу в Вайбер:
«Прилетела. Все в порядке. Поговорим завтра. Целую».
Видимо, он понял мое состояние и ответил сдержанно:
«Спасибо. С Новым годом. Целую. До завтра»
Потом я позвонила маме и сказала, что приеду сразу к ним.
- Давай, мы подождем, - ответила она.
Улицы были почти свободны, и около десяти я добралась до Просвета. Чемодан, сумка, большой пакет с подарками – еле дотащила. Папа открыл дверь, обнял, понес мой пакет под елку. Все так привычно, знакомые праздничные запахи с кухни, ваза с еловыми лапами на столике, блеск мишуры.
Мама выбежала в прихожую – фартук поверх праздничного платья, бигуди под косынкой, один глаз накрашен, второй нет. Держа испачканные чем-то руки на весу, поцеловала, вопросительно вздернула брови. Я показала руку с кольцом. Она высунула язык, как Эйнштейн на известной фотографии, и снова убежала на кухню.
Войдя в гостиную, я расцеловалась с бабушкой и дедушкой, папиной сестрой Мариной и ее мужем Виктором. Вот и весь наш, как папа говорил, клан. У меня защемило сердце, когда подумала, что, наверно, последний раз встречаю Новый год вот так, с ними. Тринадцать лет, с тех пор как мама с папой вернулись из Праги, ничего не менялось. Разве что раньше с нами был Димка и пару раз его родители.
Стол, как обычно, приседал на ножках от тяжести, елка сияла огнями, и берушка Мартина Дзура с пучком мишуры, торчащим из дыры в животе, висела на самом видном месте. Барсик, обожравшийся курицы, томно лежал на кресле и смотрел на нас с неодобрением. Телевизор бубнил что-то привычно предновогоднее.
Я села на свое обычное место. Папа разлил вино, пришла наконец мама – причесанная и с докрашенными глазами. Все, поехали. Я жевала и думала, как начать рассказ о своей поездке. Вдруг до меня дошло, что сделать это будет не так уж и просто.
- Ну, Анют, как там Прага наша? – наконец дедушка открыл тему, и отступать было уже некуда. – Как съездила?
Я молча поставила левую руку локтем на стол – так, чтобы все видели. Повисла неловкая тишина.
- Симпатичное колечко, - одобрила бабушка, которая была не в курсе. Впрочем, кроме мамы, никто не был. Ну, может, еще папа, если она ему сказала.
Мама спряталась за двойной фейспалм: мы с ней часто перенимали друг у друга слова и жесты.
- Я выхожу замуж.
Тишина стала еще более оглушительной, и даже бубнящему телевизору не удавалось с ней справиться.
- В Прагу? – с ужасом спросила бабушка, и я молча кивнула. И подумала, что, наверно, лучше было бы отложить свое объявление немного, потому что, кажется, испортила всем праздник. Вряд ли кто-то – кроме мамы, конечно, сильно обрадовался. Впрочем, и мама тоже фифти-фифти. Кто вообще обрадуется, узнав, что его ребенок уезжает за тридевять земель.
- Он кто, чех? – Марина подергала меня за рукав. – А чего ты его с собой не привезла?
Хороший вопрос, тетенька. И что я, интересно, должна ответить? Если бы привезла, думаю, шок был бы еще больше.
- И давно ты его знаешь? – это уже папа. - Как зовут?
- Да, чех. Алеш. Давно.
Ну а что, разве не давно?
- А он кто?
- По профессии? Ювелир.
- Ух ты! – Марина даже вилку уронила. – А колечко сам?
- Сам.
- А лет ему сколько?
- Тридцать пять.
Так, следующий вопрос подвис, но очевиден. Если мужик в тридцать пять еще не был женат, это подозрительно. Разведен? Дети есть? Ладно, лучше бы, конечно, это стороной обойти, по крайней мере, сейчас. Но ведь не получится же, все равно спросите. Лучше сама.
- Вдовец. Дочери семь лет.
- Ты с ума сошла, Анька? – после паузы осторожно поинтересовалась бабушка. – Ты хорошо подумала?
- Действительно, - поддержал папа. – Тебе своего давно пора родить, а тут…
- Ну хватит, - мама резко взмахнула рукой, задела бокал, вино выплеснулось на скатерть. – Оставьте ее в покое, взрослая баба уже, сама разберется. Вместо того чтобы поздравить и порадоваться, вы тут ей допрос устроили. И вообще…
Она встала, взяла бокал и подошла ко мне, обогнув стол. Обняла, поцеловала.
- Поздравляю, Щеночек! Пусть все будет хорошо. Давай! – она звонко чокнулась с моим бокалом, стоящим на столе. - Na zdraví!
Тут все остальные тоже загомонили и потянулись ко мне с бокалами и рюмками.
- И правда, - сказал дедушка. – В Прагу же, не в Китай. Она там родилась, там, наверно, и помрет.
- Типун тебе на язык! – возмутилась бабушка.
- А что, ты думала, она будет вечно жить? Кстати, подарки-то? – спохватился он, посмотрев на часы. – Одиннадцать уже. Где Новый год? В Саратове.
Дедушка натянул колпак Санты, вытащил из-под елки наволочку с подарками, изображающую мешок, и начал раздавать подписанные свертки. Я свои покупала накануне, в основном разную вкуснятину и алкоголину. Как мы с мамой говорили, žrádlo a pídlo.
Когда все раздали, рассмотрели, потихоньку и до президентского поздравления дошло. Пока били куранты, я загадала, чтобы в новом году у нас все получилось хорошо – с Алешем. И с Мартой. В Чехии было еще десять вечера. Я подумала, что они сейчас в гостях у брата Алеша. Как Марта сказала о своих двоюродных брате и сестре? Совсем одинаковые, только один мальчик, а другая девочка.
Уже где-то после трех мы с мамой вдвоем убрали со стола и наводили порядок на кухне. Марина с Виктором уехали домой, бабушка с дедушкой остались ночевать и уже легли в гостиной, папа смотрел что-то по телевизору в спальне.
- Останешься? – спросила мама, загружая посудомойку.
- Да, - кивнула я. – Чумовой день, сил уже нет.
- Тогда иди ложись. Белье в тумбочке. Я сейчас закончу и приду.
Наскоро почистив зубы и смыв косметику, я застелила диван в своей бывшей комнате. Забралась под одеяло, вытянув наконец гудящие ноги. Вошла мама, села рядом.
- Ну рассказывай!
Я рассказала ей, как Алеш сделал мне предложение. И про Марту. Почему-то по-чешски – как будто снова вернулась в прошедшие события.
- Да, странно, - согласилась она. – Но чего только не бывает. Может, почувствовала в тебе что-то такое… близкое. Но все равно, трудно будет.
Помолчав, мама спросила, понизив голос, уже по-русски:
- Ну а вообще… как?
- А вообще… здорово, - хихикнула я.
- По тебе заметно. Как Барсик, когда курицы нажрется от пуза.
- Мать! – возмутилась я.
- Что мать? Это важно.
- Спасибо, а то ведь я не знала!
