– Как дела, Шанна?
– Спасибо, все хорошо.
– Не обижает никто?
– Нет, что вы! – Я улыбалась.
– Еда нравится?
– Очень вкусно, спасибо. Мама чуть иначе готовит, но так тоже хорошо.
Орас пожал плечами:
– Может, если захочешь – поварам поможешь. Но это уж ты сама решай, неволить не станем.
Я улыбнулась, не торопясь ни соглашаться, ни отказываться. Посмотрим, что там за повара. Но плохим от мужчины не тянуло.
Зеленоватые тона спокойствия, теплые, солнечные – дружелюбия.
– Да уж, поварам помогать надо. – Ирш кривился так, что я испугалась – вдруг ему в кашу хину добавили? – Отвратительная каша, и готовят плохо… небось, сами вы такое не едите!
Орас закатил глаза, но ответил вежливо:
– В дороге все едят одно и то же. Для всех готовят вместе и одинаково. Не верите – пройдите к нашему костру, убедитесь.
Ирш презрительно фыркнул, но развивать тему не стал, видимо, она повторялась из раза в раз. Орас посидел еще пару минут и откланялся.
А мы с женой Ракаша пошли мыть посуду.
Рена ловко полоскала тарелки, свесившись с берега, я подавала их, забирала обратно и вытирала полотенцем. Потом сложим в ларь на телеге.
Попутно мы разговаривали.
– Правильно, что ты с Иршем не вяжешься. Пустой мужичонка, как есть, гнилой и бестолковый.
Я кивнула.
Это я уже поняла. И глупый, и бесталанный, и вообще плесень-человечишка. Но терпеть придется.
– Постоянно он чем-то недоволен, постоянно ему кто-то не угодил… Теперь, может, и вы. Уж на что у меня муж золотой, и то не выдерживает иногда.
Я вздохнула.
– Не век с ним вековать. Потерпим.
– Да уж. Как еще его супруга терпит? Чисто мученица…
Я пожала плечами:
– Ушла бы…
– Да разве двоих детей прокормить легко?
– Зачем-то ж она их рожала?
Рена необидно рассмеялась:
– Это в юности жить легко. А вот влюбишься, замуж выйдешь, дети пойдут… посмотрим, как тогда петь придется.
Я промолчала.
Одно я уже знаю точно – если б меня за такого, как Ирш, выдали, в брачную ночь ему бы и конец пришел. «Я мокрицам не подруга и поганцам не жена, с ними я в кровать не лягу, лучше буду спать одна», – как пелось в веселой трактирной песенке.
А Карна… а чего ее жалеть? Видела, небось, что за сокровище поймала? Не сбежала сразу? Ну и ползай рядом, поделом тебе, дурехе!
* * *
Место для ночевки нам отвели на телеге. Мы постелили спальники, которые нам с собой положил отец, укрылись одеялами и затихли.
Лагерь жил своей жизнью.
Непривычной, неуютной…
То животные орали, то люди, то шумел кто-то, то ходил мимо, то Ирш, которому досталось место рядом с телегой, так храпеть принялся, что жуть брала…
Корс подлез ко мне поближе.
Я крепко обняла брата и притянула к себе:
– Давай ко мне?
Два спальника легко расстегивались и соединялись в один, надо было только пуговицы в другие петли всунуть. Несколько минут мы повозились, а потом Корс затих у меня под боком. Всхлипнул носом.
– Шань…
– Солнышко мое, – я погладила брата по вихрам, – все будет хорошо.
– Правда?
– Обещаю.
– Просто… непривычно.
– Просто потерпи чуток. И родители вернутся, или нас к себе вызовут, и все будет хорошо, и жить мы будем лучше прежнего… хочешь, сказку расскажу?
– Расскажи, – согласился брат.
Такой маленький.
Такой потерянный… ничего, у него есть я, а я младшего не брошу.
Я вздохнула.
Мы лежали рядом, и наши цвета перемешивались. Грустный, тревожно-оранжевый у Корса, зеленоватый с голубыми прожилками спокойствия у меня… Я подумала пару минут, а потом попробовала закутать мелкого в свои цвета, как в одеяло.
И зашептала глупую сказку про волшебного коня, который носил на себе короля-чародея…
Корс постепенно успокаивался, а я смотрела. И видела, как утихают тревожные вспышки… братец пригрелся, успокоился и уснул.
Интересно, это мое умение? Или как?
Не знаю…
Я уснула еще не скоро.
Деревня Большие Щепки
Сыночка староста таки отловил, когда Мих собирался.
Понятное дело, не просто ж так ехать? Хоть пару рубах на смену взять, плащ теплый…
Милава причитала, провожая сокровище, а Брох кивнул жене, чтобы та сама собирала дитятку мешок, взял сыночка за ухо и вывел в сени.
– Ты что творишь, ушлепок?
– Что тебе не так? – сбросил отцовскую руку Мих. – Что не по душе опять?
– Ты зачем с храмовниками прешься? Медом тебе там намазано?
– Я сказал уже. О Шани узнать.
– Тебе ж Шем ясно сказал – к тетке ее отправит!
– А сам он куда делся? И жена его?
– Может, все вместе решили съездить, дочку отвезти. Наше какое дело?
– Так сказали бы… – не сдавался сын.
Брох махнул рукой. Ага, как же. Не отчитались перед сопляком. Да, сынок, вернешься ты – заплачет твоя задница. Факт.
– Что ты там, по деревням, узнаешь?
Мих вдруг стал серьезным. Словно повзрослел в одночасье лет на десять.
– Ринку-то и правда кто-то убил, бать. И братьев ее…
– Может, еще и несчастный случай.
– Нет. Я подслушал, храмовники уверены, что это умысел. У них в Храме при… про… разные штуки есть, чтобы определять мага, его силу и направление. Я так понял, был бы маг слабый, ничего б не произошло. А так – колдовал кто-то, у нас тут колдовал. И если маг разума…
– И что?
– Пусть лучше проедут по деревням и спугнут эту тварь. Храмовники-то поищут да уедут, а нам тут жить.
Брох только головой покачал:
– Я смотрю, тебя, дурака, не удержать.
– Прости, бать. Надо… а то потом все пожалеем.
Ну, жалеть тут никто и ничего не собирался. Но Броху вдруг подумалось, что и из этой ситуации выгоду свою поиметь можно.
Ведь как представить?
А просто.
Шлялся по округе какой-то маг, семью лесника увел, может, убил, Респенов убил, храмовники его искать поехали, а Мих – их провожать. Так он Милаве и расскажет.
