В Джулиане вспыхнул гнев.
– Теперь извольте развязать меня, – потребовала она. – Надеюсь, вы не думаете, что я убегу.
Роудон даже не посмотрел в ее сторону.
– Сударыня, у вас хватит ума на любую глупость.
Он принялся разводить огонь, используя сухие ветки и хворост. Где он только их раздобыл, удивилась Джулиана. Или он все спланировал? Нашел эту пещеру, подождал, пока начнется гроза, потом, выскочив из ниоткуда, напугал ее до смерти. А он, оказывается, еще и подлый! Мысль, что ему так же холодно, как и ей, не принесла Джулиане особого удовлетворения. По его виду не скажешь, что ему неуютно.
Роудон разжег костер, и вскоре пещера осветилась желтым светом, а по стенам задвигались причудливые тени. Джулиану как магнитом потянуло к теплу, и она как можно ближе придвинулась к огню.
– Я быстрее бы высохла, если бы на мне не было веревок, – холодно заявила она, в беспомощной ярости решив, что он будет держать ее связанной всю ночь.
– Вполне возможно, – отозвался Роудон.
Он устремил на нее долгий безразличный взгляд, а потом начал раздеваться.
Оскорбленная такой неучтивостью, Джулиана отвернулась, но все же успела разглядеть его широкую грудь, поросшую темными волосками. Ей впервые довелось увидеть обнаженную мужскую грудь. Интересно, спросила она себя, у всех она такая же широкая и мускулистая, как у него. А то, что она мускулистая, Джулиана успела заметить даже за этот короткий миг…
Фу, какой позор – любоваться мужской грудью, одернула себя девушка. Тетя Катарина назвала бы ее поведение безнравственным. И все же ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не смотреть в его сторону. Пусть Роудон и враг, но он наделен несомненной красотой, суровой и опасной, как красота гор.
Решив, что к этому моменту он, наверное, разделся, Джулиана устремила взгляд на пляшущие языки пламени. Она сидела так до тех пор, пока не обнаружила, что Роудон расположился напротив нее и готовит кофе.
На нем были синие брюки и фланелевая рубашка, которую она видела в сумке. Рубашка распахнулась, и она увидела великолепные мышцы и курчавые волоски на его груди. Джулиана сглотнула. Сильный, мужественный, непринужденный, греховно красивый и абсолютно безразличный к ней – он являл собой восхитительное, возмутительное зрелище!
– Полагаю, вы добились своего, мистер Роудон.
Он удивленно посмотрел на нее. В его глазах плясали отблески пламени.
– Своего? Чего своего? – Коул налил в жестяную кружку горячего кофе и поднес ее к губам. Отпив немного, он с наслаждением вздохнул и взял кусок мяса с бисквитом.
– Вы поймали меня, – процедила сквозь зубы Джулиана. Она чувствовала себя несчастной, но все же удерживалась от слез, чтобы Роудон не увидел ее страданий. – Я ваша пленница. – Ей удалось произнести это спокойно. – Я полностью в вашей власти. Но это вовсе не значит, что вы вправе уморить меня голодом или заморозить до смерти! – Джулиана с трудом выговаривала слова, так как от холода у нее зуб на зуб не попадал, однако она ни под каким видом не желала просить его о чем-то – гордость не позволяла. – Так вы развяжете меня и будете вести себя как цивилизованный человек или продолжите изображать из себя дикаря?
Роудон поставил на землю кружку, отложил еду и обошел костер. Джулиана, упорно не смотревшая ему в лицо, обратила внимание на особую грацию его движений.
Роудон прижал ее плечи к полу пещеры, причем с такой силой, что она спиной ощутила все неровности камней.
– Я видел дикарей, дорогая. Я знаю, что они делают. А вот вы ничего не знаете о дикарях. – Его пальцы запутались в ее волосах, и она не могла повернуть голову. – Будь я дикарем, вы бы оказались без вашего очаровательного платьица, застегнутого на все пуговицы. – В его глазах мелькнула холодная злость. Джулиана никогда не видела, чтобы у человека в лице было столько жестокости. От страха она лишилась способности рассуждать здраво. – Будь я дикарем, я бы вышвырнул вас на дождь. И наказал бы за конокрадство, да так, что вы бы на всю жизнь запомнили.
– Отпустите меня. – Теперь Джулиана дрожала не от холода, а от ужаса, который заполнял каждую клеточку ее тела. – Пожалуйста, отпустите меня!
– Дикари не отпускают своих пленников! – рявкнул Роудон. – В них нет жалости.
На его лице не отражалось никаких чувств, кроме холодного безразличия. Это пугало Джулиану сильнее, чем его ярость, потому что она не знала, как противостоять ему и как защититься от него. Закусив губу, она боролась с подступающими слезами.
– Конокрадство – очень серьезное преступление в этих краях. Мужчин за него вешают. Возможно, вы думали, что для вас, раз вы женщина, существуют другие законы. Вы ошиблись. Я мог бы хоть сейчас вздернуть вас – и никто не сказал бы ни слова, потому что вас видели полдюжины свидетелей.
– Мне нужно было… уехать.
– Вы не уехали и не уедете. Поняли?
Неожиданно на Джулиану навалилась страшная усталость. Она почувствовала, что больше не в силах бороться, спорить, о чем-то тревожиться, и обмякла, как тряпичная кукла, лишившись жизненной энергии. На бледном лице, повернутом к Роудону, не отражались ни решимость, ни гнев, ни страх, только отчаяние.
– Чего вы хотите? – прошептала она. – Что вы собираетесь сделать со мной?
Роудон вглядывался в ее нежное, очаровательное личико, обрамленное золотистыми локонами. Он чувствовал, как по ее телу пробегает дрожь.
Коул знал, что ему хотелось бы с ней сделать. Но это немыслимо. Она – его пленница и полностью в его власти. Он не имеет права пользоваться этим. Кроме того, она ненавидит его, готова выцарапать ему глаза. Нельзя винить ее в этом. Но если бы в ней проснулось желание, подумал он, и его глаза потемнели, если бы они встретились при других обстоятельствах… На секунду он представил ее той девушкой, которая упала в обморок на террасе салуна, а не воровкой и лгуньей, не преступницей, идущей на все, чтобы добиться своей цели.
Но она вовсе не та девушка, напомнил себе Роудон. А он не должен смешивать чувства с делом. Его мышцы напряглись. Сделав над собой неимоверное усилие, он направил свои мысли в другое русло.
– Вы понимаете, что нет смысла бежать? – Роудон говорил намеренно сурово. – Что, вернувшись в Денвер, вам придется предстать перед судом за конокрадство?
– Да… понимаю.
Роудон подтянул ее и посадил, привалив к стенке.
– Так-то лучше, – сказал он. – Вы кое-чему научились.
Пока он молча развязывал веревки, Джулиана не шевелилась, опасаясь снова разозлить его. Почувствовав свободу, она дрожащими руками потерла саднящие запястья и щиколотки. Неожиданно Роудон бросил ей на колени попону. Девушка подняла голову.
– Снимите мокрую одежду и завернитесь в одеяло, – велел он и, увидев ее встревоженный взгляд, кивнул: – Не беспокойтесь. Я вас не трону, если вы снова не попытаетесь бежать. Мокрые крысы не вызывают у меня интереса.
