Это показалось особенно обидным.
Крыс что-то почувствовал, поднял голову, и глазки его суетливо забегали. Хозяйка кипела от возмущения, и пес безуспешно пытался понять, в чем провинился. Морщил лоб, рваные Коськой уши пластались по черепу, бультерьер искренне страдал.
Тамара сурово бросила:
—Есть среди вашего брата экземпляры, озабоченные сексуально. Сазонов, скажем. А ты — желудочно.
Крыс оскорбленно засопел.
—На сардельку похож. Лап из-под брюха не разглядишь, а на любую подачку коршуном бросаешься.
Крыс крякнул и стыдливо отвернулся. Тамара с горечью воскликнула:
—На Лешку меня променял!
Это был перебор. Убитый несправедливым обвинением пес поднялся и побрел прочь. Тамара мстительно крикнула вслед:
—В Крым уеду, вот и лижитесь с Сазоновым на пару!
Но Крыс даже не обернулся, продолжить дискуссию оказалось не с кем, и Тамара неохотно начала обход квартиры. Нужно же знать масштабы предстоящей уборки. Наткнулась в спальне на шесть алых лепестков, красочно разбросанных по паласу, и озабоченно нахмурилась — Машка!
Тамара подобрала то, что недавно выглядело модной юбочкой, повертела в руках и тоскливо вынесла вердикт — ремонту не подлежит. Потому что бессовестный Лешка разорвал нежнейшую лайку вовсе не по швам. И разрывы безобразные, будто специально старался нагадить посильнее.
Вот… крокодил! Холодный, злющий и беспардонный!
По счастью, лиф оказался цел. И цепочки тоже. Хотя, чтобы распутать чудовищный клубок, кому-то придется хорошенько потрудиться.
Только не ей!
Тамара раздраженно сказала себе — она отбивалась от этих жутких цепей как могла. Машка буквально силком ее снаряжала. При этом оскорбляла беспрестанно. «Мышь серая» на фоне остального звучало почти невинно.
Кстати, Тамара у Епифанцевой в доме именно серой мышью себя и чувствовала. Рядом с яркой и взрывной Машкой.
Тамара угрюмо вспоминала, что проделывала вчера с ней бесцеремонная Машка и что попутно говорила. Собирала Машины вещички в пакет и тоскливо прикидывала, чем закончится ее сегодняшний визит к Епифанцевой.
Если бы не юбка! Неужели Тамара уцелела ночью только для того, чтобы на ее бренном теле поплясала разъяренная потерей «ансамбля» Машка?
Тамара взвесила пакет в руках и мрачно улыбнулась: порванная юбочка оказалась на самом дне. Ее маскировали колготки, лиф, бижутерия и Машины туфельки на десятисантиметровых шпильках.
И как она вчера не сломала ногу?
Тамара вздохнула: оставалась надежда — Машка не захочет при ней копаться в пакете. И наткнется на останки своего любимого «ансамбля» после Тамариного ухода. Лучше — через несколько дней. Когда Тамара уже будет загорать на Черноморском побережье.
Нет, конечно, она обязательно скажет, что нечаянно порвала юбку. Но так, мельком. Когда они займутся чем-нибудь, и Машино внимание рассеется.
В конце концов, у Маши несколько шкафов забиты тряпками. Что ей одна- единственная юбочка, пусть и привезенная из Франции? Наверняка Машка пол- Парижа проутюжила, и не единожды, и чемоданов набила — немеряно.
Интересно, что сейчас делает Епифанцева? Страдает от похмелья, как Тамара когда-то из-за шампанского, или преспокойно шляется где-нибудь? Хорошо бы гулять ушла. Тогда пакет можно оставить у соседей.
Да нет, неудобно. Там золото. Не хватало потом отчитываться перед Машей за каждую цепочку.
О-о, Лешка! Точно. Он и передаст. После Тамариного отъезда на юга. Раз уж сам ее туда активно выпихивает.
Тамара злорадно хихикнула: Машку ему точно не запугать. Машка любого на наживку раздергает. Ее даже Крыс побаивается. Мгновенно прячется, стоит только Машке переступить порог.
И вообще Крыс от Машки дуреет. Если не успевает смыться. Глаза у него становятся стеклянными, из пасти слюна капает, морда теряет всякое выражение, не грозный бультерьер, а овца. Епифанцева на всех мужиков так действует.
Тамара практически уверена, что не застанет ее дома. Что Машке делать в четырех стенах в три часа дня? Она же как Лелька! Все ищет приключения на собственную… г-м-м… попу.
Настроение вновь стало прекрасным. Тамара быстро собралась и ласково пообещала обиженному Крысу вернуться пораньше. И пройтись с ним к Шексне. Даже с поводка пообещала спустить. Если Крыс будет умницей и не станет сейчас скулить и жаловаться на жизнь.
* * *
Перед Машиным домом Тамара вдруг засомневалась: идти в подъезд или повернуть назад. В собственные силы верилось слабо. Зато Машино разъяренное личико буквально стояло перед глазами, Тамара отличалась прекрасным воображением.
Машкин гнев будет страшен!
Внезапно вспомнились острые, фантастической длины ногти Епифанцевой, и Тамара испуганно дотронулась до щек.
Она стояла на крыльце и усиленно размышляла. Как назло, день сегодня выдался по-настоящему весенним и ясным. Яркий диск солнца лениво плавал над Тамариной головой, небо по цвету напоминало Лелькины глаза, старая яблоня у дома выбросила первые тугие бутоны, газоны золотились многочисленными одуванчиками…
Короче, жизнь казалась штукой довольно ценной, и терять ее из-за пустяков не хотелось. Не сейчас. Не в мае.
Тамара взвесила в руках пакет и посмотрела на Машины окна. И решила рискнуть. Раз уж пришла. Не тащиться же сюда завтра. Она напомнила себе, что Епифанцевой скорее всего нет дома, и храбро шагнула в подъезд.
На второй этаж Тамара поднималась почти на цыпочках, с каждой ступенькой давая за свою жизнь все меньше и меньше. Перед Машиной дверью сама она не заплатила бы за себя и копейки. Зато погубленный бессовестным Лешкой «ансамбль» Тамара уже оценивала в десять тысяч евро, не меньше. Ну, раз Машка привезла этот ярко-алый кошмар из Парижа.
Неизвестно, решилась бы Тамара позвонить или нет, у нее слишком дрожали руки, но Машина дверь по неизвестной причине оказалась приоткрыта. Тамара осторожно толкнула ее пальцем, бросила взгляд на ярко освещенную прихожую— к чему днем такая иллюминация? — и настороженно прислушалась.
Тишина показалась ей подозрительной. А если еще учесть особенности Машкиного характера…
Музыка-то должна греметь точно!
Тамара робко шагнула в квартиру и, подумав, оставила входную дверь совсем нараспашку: вдруг придется спасаться бегством? Ни звука ведь, почему? В наше время все, что угодно, может случиться. Епифанцевых элементарно могли ограбить, а саму Машку — оглушить или даже убить. Таких случаев сейчас полно.
Богато обставленный холл со вчерашнего дня ничуть не изменился. Только Машина обувь валялась прямо посреди пушистого вишневого ковра, а кожаную курточку Епифанцева повесила не в шкаф, а на чудовищный по дизайну бра.
Решив вести себя осторожней, Тамара застыла на мгновение, а потом бесшумно побрела по комнатам в поисках хозяйки. Кричать она почему-то не посмела, уж слишком гнетуще действовала на нее тишина.
