тем, развод приводил к неминуемой отставке (и верность семье в любом смысле этого слова ценится не менее, чем раньше): «Граф Канкрин был деловит и умен, но любил поволочиться. Тогда было, впрочем, такое время, что все волочились. Даже впоследствии это перешло как бы в предание по финансовому ведомству, и покойный Вронченко тоже был превеликий ухаживатель: только в этом игры и любезности той не было, как в Канкрине. Такое господствовало настроение: жизнь играла у гробового входа.
И те, кому волокитство уже ни на что не нужно было, и они все-таки старались не отставать от сверстников.
Если не для чего-нибудь, то хоть для порядка или приличия, все имели дам на попечении. В самой большой моде были танцорки или цыганки, но иногда и другие особы соответственного значения. И притом никто почти не скрывал свои грешки, а нередко даже желали их огласки. Это давало случай в обществе подшучивать над "старыми грешниками". О них рассказывали разные смешные анекдоты, а это делало грешникам известность и рекомендовало их как добрых и забавных вье-гарсонов.
Случалось, что имя грешника вспоминалось с какою-нибудь веселою шуткою при таких лицах, что это воспомянутому было полезно, и этим дорожили и умели обращать себе в выгоду.
Были даже такие старички, которые сами про себя нарочно сочиняли смешные любовные историйки и доходили в этом до замечательной виртуозности. Позднейшие критики, не знавшие хорошо действительности прошлой жизни, приписали нигилистической поре стремление "пить втроем утренний чай"; но это несправедливо. Все это было известно гораздо раньше появления нигилистов и производилось гораздо крупнее, но только тогда на это был другой взгляд, и "чай втроем" не получал тенденциозных истолкований…
В министерстве финансов тогда собралась компания очень больших волокит, и сам министр считался в этой компании не последним».
И, чтобы два раза не вставать, ещё одна цитата: «Мать Вронского, узнав о его связи, сначала была довольна — и потому, что ничто, по ее понятиям, не давало последней отделки блестящему молодому человеку, как связь в высшем свете, и потому, что столь понравившаяся ей Каренина, так много говорившая о своем сыне, была все-таки такая же, как и все красивые и порядочные женщины, по понятиям графини Вронской. Но в последнее время она узнала, что сын отказался от предложенного ему, важного для карьеры, положения, только с тем, чтоб оставаться в полку, где он мог видеться с Карениной, узнала, что им недовольны за это высокопоставленные лица, и она переменила свое мнение. Не нравилось ей тоже то, что по всему, что она узнала про эту связь, это не была та блестящая, грациозная светская связь, какую она бы одобрила, но какая-то вертеровская, отчаянная страсть, как ей рассказывали, которая могла вовлечь его в глупости».
Извините, если кого обидел.
13 ноября 2012
История про то, что два раза не вставать (2012-11-13)
С утра я занимался литературной жизнью. Во-первых, меня подписали вести какие-то литературные мероприятия, судя по всему, это означает бить стулом говорливых писателей, которые много говорят и колоть незаметно шилом в попу тех писателей, что говорить не хотят, а это значит, создавать гармонию. Оттого я стал читать литературную прессу чтобы быть в курсе событий. Оказалоь, что все обсуждают какие-то модноумные бонмо о каких-то окопах и половой жизни в них. Сексуальная жизнь в окопах — это какой-то ахтунг, или, иначе говоря, йцукен. Я бы сказал цугцванг — потому что всё равно ничего не понятно, и, главное, непонятно, где смеяться остроумным шуткам. Про шутки и область материально-телесного низа нам всё объяснил литературовед Михаил Михайлович Бахтин, но с текущим моментом всё равно непонятно. Вот есть человек Бахтин (Я уже выучил, что он не имеет отношения к Михаилу Михайловичу Бахтину, что был литературоведом и давно помер). Однако я знаю, что этих Бахтиных несколько братьев. Хотя кто-то из них поменял пол. И все они заведовали модноумными журналами. Нет, поменяли братья Вачовски, и теперь непонятно, как их называть — не назовёшь же уже "братьявачовски". И вот Бахтин, который не литературовед, дал интервью и рассказал о смысле жизни. Но дело в том, что все эти люди в умномодных журналах давно говорили на своём особом языке, а тут и вовсе ёбнулись. Мне говорили, что это из-за того, что на модноумные журналы стало не хватать денег и всех выгнали. Кроме литературоведа Бахтина, и то, потому что он умер. Ну а братья Вачовски заложили свои дома, вот как у них не стало денег. Да к тому же, они и не братья вовсе. Так вот, это интервью про смысл жизни, и напечатано оно уже после того, как все поняли, что денег нет. Оттого, говорят там каким-то странным языком, что его понимают только те, кто читал все умномодные журналы от корки до корки. А те, кто не от корки до корки, тот засыпал в обнимку с айпадом, на котором были скачаны все электронные версии. Но те, кто их читал, нашли там массу остроумных шуток, которые расшифровал бы литературовед Бахтнин, но он давно уже помер. А брат-2 Вачовски вообще поменял пол и перекрасился в розовый цвет. А потом ему стало не до шуток, потому что он или она дом заложила или заложил, потому что фильм у них — в смысле у братьев, то есть, бывших братьев, — вышел слишком дорогой. А художник Камаев — хороший, и он, главное, ещё жив и не поменял пол. А ещё запретили весь Интернет, но потом разрешили, но не весь. И я не поменял, но у меня цугцванг и томление, а главное, я не понял, где нужно смеяться в том самом интервью, про которое ты, дорогой читатель, уже забыл. Я пришёл с этими словами к сведущим людям, но они не приняли меня. В их глазах был сарказм, а в ресницах спала печаль. Тогда я понял, что мне надо свернуть этот текст в трубочку и пойти с ним к людям. И ведь это ещё при том, что я не разобрался с братьями Клячко и братьями Дзядко.
И, чтобы два раза не вставать, все сегодня стали думать, как отпретитить Интернет, потому что везде, где его запретили, все его отпретили самодеятельным способом, а мне позвонила компания акадо и предложила за сто баксов поменять у них старый непрекрасный модем на новый прекрасный модем, и тогда мой Интернет будет на тридцать мегабит, но я подумал, зачем
