Я стоял перед постаментом, а на уровне моей головы по бронзовой рукояти меча в самом деле бежали левраны.
Так вот ты какой, Светозар… Я прошептал имя меча нежно, как имя близкого человека, и жадно потянулся к знакомой рукояти. Ни опасения, ни страха — ничего я в тот момент не чувствовал, точно встретился со старым другом. Рукоять поместилась у меня в ладони привычным холодком бронзы.
Тогда осторожно, медленно, будто боясь расплескать невидимую чашу, я пододвинул меч к себе. Мне даже не потребовалось прилагать особых усилий. Он словно тысячи лет ждал этого простого жеста и теперь вдруг очутился у меня в руках.
Его шипящее, усыпанное летучими искрами лезвие излучало мягкий ровный свет.
Похоже, все оно состояло из твердого алмазного пламени. Накопленная за века световая мощь переливалась в нем, живым огнем передаваясь мне.
Я снял с постамента мягкую перевязь без единого украшения, с короткими черными ножнами. Казалось, в них невозможно поместить огромное сияющее лезвие, но оно исчезло там все и погасло. Мне стало грустно без его живого света.
Закрепив ножны на поясе, я тут же вновь извлек Светозар.
Сила, скрытая в нем, приподняла мою руку. Сверкающее острие будто искало нечто на сплошной каменной поверхности яйца и вдруг, вздрогнув, остановилось.
Затем неожиданно для меня лезвие удлинилось. Сверкающий луч уперся в стену и осветил ее нездешним, запредельным светом.
Часть стены — квадрат не больше двери, — словно расплавившись, в секунду превратилась в огненную заверть. Старый ритм дороги миров, услышанный мной впервые в горах, как стук их огромного мохнатого сердца, зазвучал сейчас вновь.
Я понял, что Светозар сможет открыть для меня такую дверь в любом месте.
И еще одно знание пришло ко мне, ничего не растопив в куске равнодушного льда, оставшегося внутри меня даже сейчас.
Теперь я могу управлять своим движением по дороге миров. Я знал, где мое присутствие в эту минуту необходимо больше всего.
Где находится перекрестье дорог, в котором я смогу нанести самый чувствительный удар властелину чужих пространств. Раз уж в моей судьбе не осталось ничего иного, кроме мести.
Я шагнул прямо в глубь огненной заверти. На секунду холодный огонь плюнул мне в лицо, и мир Адры навсегда исчез из моей жизни.
Через несколько долгих мгновений я оказался в знакомой хмурой долине.
Заходящее солнце, как в первый мой приход сюда, освещало далекие вершины, скрывавшие белый замок.
В ущелье, заваленном обломками доспехов, я не встретил ни одной нашей заставы.
Их не было на всем пути к замку. Неужели я опоздал? Неужели все уже напрасно?
Нет. Судьба не могла поступить настолько несправедливо. Хотя бы горькое утешение местью — не самое лучшее из утешений — должно было быть мне оставлено.
И я не ошибся. Едва из-за поворота возникли резные башни замка, как я увидел флаги на их шпилях, услышал звуки боевых рогов. Замок жил. Бесконечная битва все еще продолжалась.
Но теперь положение осажденных стало полностью безнадежным. Средние бастионы пали, стены разрушены, схватки шли у самых дверей.
Я вошел в западные ночные ворота, за которыми никогда не бывало сечей.
Именно через них провел меня когда-то Мстислав. Ворота и сейчас оказались открытыми. Ни одного часового, ни малейшего препятствия на всем моем пути.
За дверью башни открылась знакомая узкая лестница, ведущая во внутренние покои.
Я прошел оружейную. Мстислав раскладывал на полках кольчуги и шлемы.
Услышав шум шагов, он удивленно повернулся. И долго, не узнавая, всматривался в меня.
Только когда его глаза опустились ниже, к рукоятке меча, к изображенным на ней левранам, в лице белого витязя что-то дрогнуло.
— Ты?! Неужели ты смог это сделать?! — Взгляд Мстислава вновь скользнул по мечу.
Я прижал палец к губам, призывая к молчанию.
— Не говори никому до поры…
— Боюсь, уже слишком поздно. Мы готовимся к уходу из этих мест, замок придется сдать завтра на рассвете…
— Ну это мы еще посмотрим. Протруби сбор. И проводи меня к восточной башне.
Как во сне, медленно, он повернулся к полкам и достал серебряный рог.
Впервые я увидел, какими яркими могут быть глаза этих существ, когда в них вновь появляются надежда и радость.
— Как тебя теперь называть?
Я уже слышал этот вопрос в свой прошлый визит и знал, что каждый приходящий сюда приносит с собой новое имя, сменяя на своем посту одного из погибших.
Сейчас все было иначе, но я не стал возражать и не стал нарушать старый обычай.
— Зовите меня Романом, — неожиданно для самого себя я произнес именно это старое имя и пожал плечами: какая, в сущности, разница? Выбор был сделан.
— Ты не хочешь взять с собой еще какое-нибудь оружие? Может быть, щит?
Я отрицательно покачал головой. Черные ножны моего меча притягивали взгляд Мстислава, как магнит.
— Мечи из обычной стали не выдерживают здесь и одного удара. Нашу сталь ковали в подземельях Ронеса, но и она разваливается к концу второго дня… — Он все еще сомневался. Все еще боялся поверить.
И опять я лишь молча отрицательно покачал головой.
— Ну как знаешь. В конце концов, не каждый день нам наносят визиты существа из нижних миров. Ты уверен, что поступаешь правильно?
— Мне было запрещено входить в Темную зону. Ты ведь помнишь тот костер и его угрозу…
— Да, он умеет держать свое слово. Значит, ты прошел через все…
Больше он ни о чем не спрашивал, молча проводив меня по лестницам и переходам к двери восточной башни. Сквозь ее тяжелую кованую поверхность отчетливо слышались шум схватки и отчаянные крики нападавших.
— Лучше всего выйти здесь. Вчера мы преподали им хороший урок, и они опасаются подходить к этой башне. Ты зря не надел хотя бы шлем.
Я улыбнулся ему дружески и отрешенно — все мысли были уже там, в предстоящей битве. На какое-то мгновение я почувствовал себя растерявшимся мальчишкой, залезшим без спросу в чужую комнату. Не слишком ли много я на себя беру? Что, если я проиграю эту схватку? Живое тело чересчур уязвимо, слишком непрочно… Сумею ли я один противостоять легиону бессмертных воинов, даже со Светозаром в руках? Если меня собьют с ног? Если выроню меч — что тогда?
Мстислав, словно услышав мои мысли, закончил вслух:
— Тогда они получат оружие небывалой мощи. Только в битве есть у них надежда завладеть этим мечом. Во всяком случае, они будут очень стараться.
Еще бы они не старались. Я вспомнил тысячелетний мрак, я вспомнил, как бился головой о стены, призывая смерть, и не получил даже этой милости. Я вспомнил океан боли на дыбе Марока. Я поклялся в том, что они заплатят за все.
