есть один человек, способный обнаружить еще менее ясный след, чем наш, — заметил я.
— Не может быть! Кто же это, кабальеро?
— Их отец, — ответил я шепотом, чтобы девушки не услышали моих слов.
— И то правда, — пробормотал мексиканец. — Понятно, что отец охотницы сам охотник. Черт возьми! Но неважно. Я вас проведу в долину таким способом, что ни один самый искусный следопыт прерий не найдет нас. К счастью, местность здесь подходящая. Дно расселины покрыто каменной осыпью, и копыта не оставят на ней следов.
— Помните, что некоторые лошади подкованы и на камнях могут остаться царапины.
— Нет, сеньор. Подковы мы чем-нибудь обернем. Мы наденем на лошадей чулки!
Я хорошо знал, что он подразумевает, и мы немедленно приступили к делу. Копыта лошадей были обернуты кусками одеяла и завязаны узкими полосками кожи, вырезанными из нашей одежды. Проехав еще некоторое расстояние по следу фургонов, свернули с тропы к обрыву, который образовывал северную границу перевала. Мы молча проехали за нашим проводником еще с четверть мили, как вдруг мексиканец повернул влево и сразу исчез из виду, словно въехав в скалу. Нас, конечно, это поразило бы, если бы мы тут же не заметили в утесе темную щель — вход в расселину, о которой говорил наш проводник. Все так же молча мы повернули своих лошадей и очутились в расселине. По ее каменистому дну бежал ручей, но настолько мелкий, что он не мешал нашему продвижению вперед. В то же время мы знали, что он надежно скроет все следы, если преследователи все же найдут расселину. Но этого мы не опасались, так как были уверены, что принятые нами меры предосторожности вполне достаточны.
Доехав до маленькой долины и не думая больше об опасностях, мы спешились в самом дальнем ее конце и устроились на ночлег. Сестры, завернувшись в плащ из бизоньей шкуры, расположились под густыми ветвями большого тополя. Слыша их нежный шепот, которого не заглушали вздохи легкого ветерка и журчание ручейков, мы догадывались, что они поверяют друг другу сладкую тайну своих сердец.
Глава CI
РАЙСКАЯ ДОЛИНА
Мы подходим к последнему акту нашей драмы. Чтобы полностью его понять, необходимо подробно описать окружающую обстановку. Приютившая нас маленькая долина представляла собой овал не более трехсот ярдов в длину. Если бы не эта форма, она походила бы на древний кратер, склоны которого поднимались над долиной не отлого, а чрезвычайно круто, хотя ни в одном месте не были совсем отвесными. Человек, хотя и с трудом, мог бы подняться на них, цепляясь за сосны и стелющийся можжевельник, которые так густо росли на круче, что скрывали большую часть ее скалистой поверхности. Только кое-где виднелись полосы, сверкавшие на солнце. Там и сям в темной зелени можжевельника блестели миниатюрные водопады. Они сливались в многочисленные кристальные ручейки, пересекавшие долину. Все они соединялись в ее центре и через расселину изливались в ущелье. Благодаря обилию воды долина была покрыта роскошной растительностью. Несколько великолепных тополей бросали густую тень на ярко-изумрудную траву, усеянную веселыми венчиками пестрых цветов. Ручьи заросли широкими листьями лилий, а там, где со скал бежали струйки водопадов, виднелись осыпанные сверкающими брызгами прелестные орхидеи.
Таков был очаровательный уголок, куда привел нас Педро Арчилети. В голубом свете раннего утра он показался нам восхитительным. А когда солнце слегка окрасило вершины окружающих гор и разбросало багряные розы по видневшимся в отдалении снежным пикам, несравненная красота этой маленькой долины совершенно обворожила нас.
— Это рай! — воскликнул мексиканец.
— Настоящий рай! И вот его лучшее украшение!
С этими словами он указал на молодых девушек, которые, держась за руки, возвращались с ручья после умывания. Я заметил, что краска исчезла со щек Мэриен. Нам с Уингроувом тоже удалось смыть с себя почти всю нашу индейскую раскраску. Совершенно естественно, что мы постарались сделать это при первой же возможности. Само собой разумеется также, что каждый из нас хотел поговорить со своей любимой наедине.
По счастью, внимание Лилиен привлек какой-то цветок на ветке дерева, и, выпустив руку сестры, она поспешила к нему. Мэриен, которая не так любила цветы, не пошла за нею. Но кто-то другой не преминул воспользоваться этой возможностью поговорить с прекрасной Лилиен наедине. Как сильно забилось мое сердце, когда я увидел цветок бегонии, свисавший с ветки тополя, вокруг которого она обвивалась! Какую торжественную радость я ощутил, когда крохотные пальчики осторожно сорвали цветок и прикрепили его к моей груди! Что же после этого можно назвать блаженством?
Мы бродили с нею под деревьями, вдоль ручейков; мы обошли долину и остановились у водопада, который, пенясь, низвергался со скал. Наши голоса смешивались с журчанием вод, нежным шепотом повторявших за нами слова: «Мечтаю о тебе».
— И так будет всегда, Лилиен?
— Да, Эдвард, вечно.
* * *
Место, где мы провели ночь, находилось в самом конце долины, почти у склона горы. Мы выбрали его потому, что почва здесь была немного суше. Тополи бросали обильную тень на наше укрытие, и, кроме того, его огораживали огромные камни, скатившиеся со скал.
Нам и в голову не приходило, что наше убежище могло быть обнаружено, и мы не предприняли никаких мер предосторожности на случай появления врага — не исследовали окружавшие нас утесы в поисках путей к отступлению и не наметили никакого плана защиты. Что касается Уингроува и меня, то наше легкомыслие, действительно совершенно непростительное, все-таки было как-то объяснимо. Мексиканец же, чувствуя полную уверенность в том, что ему удалось запутать следы, возможно, оказался менее осторожен, чем следовало, а Верный Глаз полагался на своего нового друга, к которому проникся восторженным уважением.
Впрочем, я все же заметил, что Арчилети был немного встревожен.
Ковыляя по долине, он время от времени бросал вопрошающие взгляды на вход в расселину. В конце концов и я почувствовал некоторое беспокойство.
Волей-неволей пришлось прервать нежную беседу с Лилиен, ведь необходимо было подумать о мерах предосторожности на случай, если мормонам удастся нас обнаружить.
