Следя за тем, как собирается коллегия кардиналов, римские флорентинцы радовались: они считали, что настал час кардинала Никколо Ридольфи, сына Контессины. Никколо должен стать папой! За исключением небольшой кучки, властвовавшей во главе с герцогом Козимо во Флоренции, врагов у него в Италии не было. Но у Никколо существовал могучий противник за пределами страны: Карл Пятый, император Священной Римской империи. На конклаве, заседавшем в Сикстинской капелле, успех целиком клонился в пользу Николло, но тут он заболел, совершенно внезапно. К утру он умер. Доктор Реальдо Коломбо сделал вскрытие трупа. Когда он после этого пришел на Мачелло деи Корви, Микеланджело вопросительно посмотрел на него.
— Отравлен?
— Вне всякого сомнения.
— У вас есть доказательства?
— Если бы я подал Николло яд собственными руками, то и тогда у меня не было бы доказательств точнее. Наверное, его отравил Лоттини, агент герцога Козимо.
Пораженный горем, Микеланджело опустил голову.
— Это конец нашим надеждам на свободу Флоренции.
Как и всегда, когда он чувствовал, что мир внушает ему отвращение, он обратился к мрамору. Сейчас это было «Снятие со Креста» — он ваял эту статую с надеждой, что после его смерти друзья поставят ее ему на могилу. Уже далеко продвинувшись в работе, он столкнулся со странным затруднением: левая нога Христа явно мешала воплощению замысла. Хорошенько поразмыслив, он отсек всю ногу целиком. Опущенная вниз, к коленям Богоматери, рука Христа прекрасно маскировала отсутствие левой ноги.
Коллегия кардиналов выбрала нового папу — шестидесятидвухлетнего Джована Марию де Чьокки дель Мойте, названного Юлием Третьим. Микеланджело встречался с ним при дворе и знал его уже много лет; в свое время кардинал Чьокки дель Монте помогал ему при неоднократном пересмотре договора на гробницу папы Юлия. Во время осады Рима в 1527 году войсками императора его трижды подводили к виселице, которая стояла напротив дома Лео Бальони в Кампо деи Фиори; все три раза кардинала освобождали в самую последнюю минуту. Теперь, придя к власти, новый папа жаждал только удовольствий.
— Ему следовало бы принять имя Льва Одиннадцатого, — говорил Микеланджело Томмазо. — Он вполне может повторить девиз Льва, чуть-чуть его изменив: «Поскольку Господь Бог три раза спасал меня от виселицы, чтобы сделать папой, дайте же мне насладиться папским троном!»
— Он будет добр к художникам, — отвечал Томмазо. — Он любит их общество. И он хочет превратить свою маленькую виллу близ Народных ворот в роскошный дворец.
Прошло немного времени, и Микеланджело был приглашен на виллу папы Юлия, к обеду. Микеланджело поразился, увидев там множество античных статуй, колонн, произведений живописи. Среди гостей оказались самые разные художники, большинство их уже получили от папы заказы. Был там друг Микеланджело Джорджо Вазари, только что назначенный архитектором папской виллы, были Чеккино Росси, спасший вместе с Вазари отбитую руку «Давида», и Гульельмо делла Порта, преемник покойного Себастьяно, и Аннибале Караччи. Микеланджело с волнением ждал, когда папа за говорит о строительстве собора Святого Петра, но тот явно избегал этого предмета.
Над плотной, будто войлок, седой бородой папы свисал длинный крючковатый нос. Укрывшийся в бороде рот, точно силок, захватывал огромное количество еды — папа был чудовищным обжорой. В какую-то минуту, Юлий Третий призвал всех к молчанию. Гости утихли.
— Микеланджело, — загудел папа своим грубым низким голосом. — Я не обременял тебя никакими просьбами о работе из уважения к твоему почтенному возрасту.
— У нас с вами, ваше святейшество, ничтожная разница в возрасте — двенадцать лет, — с насмешливым смирением ответил Микеланджело. — А поскольку мы все хорошо знаем, что вы не пожалеете сил, чтобы придать блеск своему понтификату, я не смею просить себе льгот и скидок на возраст.
Этот саркастический ответ Юлию, видимо, понравился.
— Дорогой маэстро, мы ценим тебя так высоко, что я охотно отдал бы несколько лет своей жизни, если этим можно было бы продлить твою жизнь.
Микеланджело посмотрел на то, как папа расправлялся с жареным гусем, занимавшим огромное блюдо, и подумал: «Мы, тосканцы, всегда были воздержанны в еде, потому-то мы и долговечны». Вслух он сказал:
— Я тронут вашими словами, но, учитывая интересы всего христианского мира, я не могу допустить, чтобы вы шли на такую жертву.
— Тогда, сын мой, если Господь судил мне пережить тебя, как это диктует естественный порядок вещей, я велю набальзамировать твое тело и положу его во дворец — пусть оно хранится, пока будут жить твои произведения.
Аппетит у Микеланджело сразу пропал. Он только и думал теперь, под каким бы предлогом ему улизнуть из-за стола. Но отделаться от папы было не так-то просто.
— Мне все же хотелось бы, Микеланджело, чтобы ты исполнил кое-какие работы для меня: новую лестницу и фонтан в Бельведере, фасад дворца в Сан Рокко, надгробие моему дяде и дедушке…
И ни слова о соборе Святого Петра.
Папа повел гостей в виноградник — послушать музыку и посмотреть представление. Микеланджело незаметно скрылся. Ведь все, чего он хотел добиться от папы, — это подтверждения своих прав как архитектора собора.
Папа долго мешкал, откладывая свое решение со дня на день. Видя это, Микеланджело стал скрывать свои чертежи и планы, снабжая подрядчиков только теми сведениями, которые были необходимы на ближайшие дни. У него всегда была привычка держать свои замыслы в тайне, пока работа не завершена. Теперь для такой скрытности были веские причины, но эта скрытность навлекла на Микеланджело и беду.
Часть отстраненных Микеланджело подрядчиков во главе с красноречивым Баччио Биджио обратились с жалобой к кардиналу Червини: тому был поручен надзор за счетными книгами строительства. Кардинал подал по этому делу специальное письмо папе. Микеланджело срочно вызвали на виллу Юлия.
— Ты не побоишься встретиться со своими противниками лицом к лицу? — спросил Юлий.
— Нет, ваше святейшество, только я прошу, чтобы встреча была назначена прямо на стройке.
На площадке, где должна была вырасти новая часовня Королей Франции, собралась целая толпа. Атаку открыл Баччио Биджио.
— Буонарроти снес прекрасный храм, а сам построить такого не может!
— Давайте обсуждать то, что у нас перед глазами, — миролюбиво поправил его папа.
— Святой отец! — воскликнул кто-то из присутствующих. — Тут тратятся огромные деньги, и никто не объясняет, на что они идут. Нам совершенно неизвестно, как в конце концов будет выглядеть собор.
— За это отвечает архитектор, — вмешался Микеланджело.
— Ваше святейшество, Буонарроти разговаривает с нами так, будто мы на стройке посторонние люди. Будто мы здесь совсем и не нужны!
Папа еле удержался, чтобы не выпалить уже готовую остроту. Кардинал Червини, дрожа, вскинул руки и показал на возводившиеся своды.
