кто уставал от собственной шумной компании и жаждал хотя бы мимолётного уединения.
Азира замялась, но плюхнулась рядом, приготовившись к его натиску, предваряющему в её мнении возможное будущее единение в более интимной обстановке. В том самом элитарном чулане. Но он и не прикоснулся к ней. Если бы Ифиса, отринув обиду, всё же подошла, с Азирой ничего бы и не завязалось.
— Я получила рекомендацию в этот театр, чтобы вы знали, от такого человека, кому никто не посмел перечить. Но если вы что-то подумали такое, то не так. Его отношение ко мне сводится лишь к чисто эстетическому восхищению моим даром. Он всего лишь бескорыстный ценитель подлинного профессионализма. И только. Он слишком всем объелся в этой жизни, потому и ценит те тонкие нюансы в зрелищном искусстве, что не способны уловить грубые и простые души. Он сложен, привередлив, многоопытен и чрезмерно критичен тоже. А в моём таланте, как природном, так и профессиональном, даже его критичность не нашла изъяна.
Рудольф едва не открыл рот от изумления её речами, поскольку она искренне увлеклась и забыла о своей собственной роли простоватой танцовщицы. Прозрение на её счёт было подтверждено ею же самой. Она не та, за кого себя выдаёт. Но она спохватилась и добавила, — Тот человек, ценя искусство зрелищное и радуя им свои глаза и уши, слишком презирает актрис в чисто женском их смысле. Женщин он любит только чистых. В нашем мире есть лишь одно исключение, до кого он иногда и снисходит. Да и то потому, что его связывает с той особой какое-то таинственное прошлое.
— И кто же это?
— Да есть тут одна… Слова простого не скажет. Давно уж валяется без спроса, в пыли и уценке, как товар в лавке вторичной роскоши, а мнит-то о себе, будто на ней запредельно-высокий ценник. Но её шик из прошлых десятилетий лично мне смешон, противен даже. Для аристократов она заманчива точно так же, как барахло из мусорного контейнера. — Азира засмеялась над собственно-изобретённым злющим глумлением по отношению к неизвестной.
— Что же тогда твой таинственный утончённый покровитель её предпочитает всем прочим? Как её зовут?
— На что вам её имя? Я думаю, что он когда-то любил её по молодости, да неравенство не дало им шанса на создание семьи. А впрочем, что за тайна в её имени? Она давно старая для нашего ремесла! Ифиса — Лан её зовут.
— Так ты считаешь того человека редким утончённым эстетом? — он уже понял, о каком «эстете» зашла речь. Ал-Физ — статусный член Коллегии Управителей Паралеи.
— Он реальный шик! — она и на него разозлилась, видя, что он остывает к ней, а дальнейшее разворачивание желаемого сюжета застопорилось, не успев толком начаться. — Я считала бы себя счастливейшей из женщин, одари он меня своим чувством как мужчина. Но это лишь заоблачные мечты, а я не мечтательница.
Он ощутил к ней почти отвращение. Впервые вот так, открытым текстом, его сравнили с Ал-Физом, чей заоблачный уровень и сравнивать-то смешно с ним, с троллем-шатуном, топчущим земляные полы «Ночной Лианы». Она искренне считала их несопоставимыми, уже в силу высоты «супер» какого члена Ал-Физа. Если бы отторжение хоть ненадолго задержалось в нём, а танцорка не проявила бы потом такой оголтелой навязчивости, противопоставить которой было нечего, кроме кромешного мужского своего одиночества, то…
Впоследствии оставалось только вздыхать, да каяться. Сразу же после её исповеди он отвёз «не мечтательницу» в маленькую каморку, где она жила, и ничего не понявшую, скисшую оставил одну и уехал. Вернувшись в «Ночную Лиану», Ифису он там не нашёл. Приплёлся за так и неубранный столик, глуша залпом фруктовые напитки и раздражённо ковыряясь в остывшей еде. Прикоснуться к еде было так же невозможно как к собачьей миске, и ничего не оставалось другого, как впервые задуматься об Ифисе. А о ком ещё? Азира — сплошь тёмное пятно. Гелия — вечная душевная резь. Нэя — девушка «облачко», она же «нимфея», исчезнувшая, упорхнувшая бесследно во всех смыслах. Ифиса была не только и безусловно хороша собою, а неглупа, деликатна, ненавязчива и, как ни странно, для её образа жизни прозрачна душой. Этакое многогранное цветное стёклышко, которое ополосни лишь тёплой водичкой доверия, дыхни на неё с лаской, и оно ответно засверкает. То, что она не была молода, имело значения лишь для тех трольцев, кто подыскивали себе жену. В их традициях жена должна быть непременно юной. Хотя и у них по-разному было. Женились на вдовах, на отщепенках, на беспутных, на тех, кто не считался ровней по кастовой принадлежности. Ифиса же — женщина подлинное украшение для всякого, в ком есть хотя бы зачаток эстетического чувства. Причина её всегдашнего одиночества была скрыта в ней самой. Да только не знал он, где она обитает. Старое место знал, а о новом месте для проживания так и не спросил ни разу. Где же теперь её разыщешь? Он не верил в то, что Ал-Физ, бывший в её прошлом тем, кого она по сию пору называла своим единственным мужем, имеет хоть какое-то значимое присутствие в её настоящем.
Он поплёлся на выход, чтобы ехать к Гелии, вовсе не будучи уверен, что она дома. Она оказалась дома. Она уже легла спать. Предупреждая её возмущённые возгласы, что ей не дают отдыха, а она реально больна и еле-еле уже заставляет себя вставать по утрам ради давно ненавистной жизненной суеты, он спросил сразу же, — Где живёт Ифиса?
— Я думаю, в данный момент она у Ал-Физа.
— Откуда знаешь?
— Её перехватил телохранитель Ал-Физа у самого выхода из «Ночной Лианы» и предложил довезти. Куда именно, мне не сообщили. Меня довезли мои друзья. Я пребываю в неважной форме для того, чтобы ты стал моим дополнением. Мне необходимо выспаться, да и просто немного поболеть. Ни тебе, ни мне это не доставит удовольствия…
— Да не собирался я к тебе! Можешь хоть сейчас отправляться на свои подпольные сборища, ни для кого уже не тайные! Где ты и будешь изображать бесчувственную статую своей водной матери! Не завидую ничуть тому, кому ты там соизволишь стать дополнением, чтобы отморозить ему причинное место!
— Ты о чём? Не притворяйся, что веришь в подобные бредни обо мне, — примирительно промурлыкала Гелия. — Если Ифиса настолько тебе вдруг понадобилась, можешь поехать к ней, проверишь, вдруг она дома? От счастья она уж точно вообразит себя птицей и будет почти летать, сшибая всех с грохотом и топча их по ходу движения своими тяжёлыми ножищами… — Гелия и тут
