подглядыванию, психологический резервуар доносительства, а затем — желание самому сделаться угнетателем и видеть унижение других («чтобы увидеть, как они будут увиваться», III, 205). Стремление стать «анти-собой», чтобы унизить себя нынешнего, свойственно и другим героям Гоголя. Ср. слова городничего: «Ведь почему хочется быть генералом? потому, что случится, поедешь куда-нибудь — фельдъегеря и адъютанты поскачут везде вперед: лошадей! и там на станциях никому не дадут, всё дожидается: все эти титулярные, капитаны, городничие, а ты себе и в ус не дуешь: обедаешь где-нибудь у губернатора, а там: стой, городничий! Хе, хе, хе (заливается и помирает со смеху), вот что, канальство, заманчиво!» (IV, 82).
Одновременное пробуждение в Поприщине человека, описанное Г. А. Гуковским, делает его героем трагической разорванности.
883
Ср. его представление о сущности творческого процесса: «А как странно сочиняет Пушкин. Вообразите себе: перед ним стоит в стакане ром, славнейший ром, рублей по сту бутылка, какова только для одного австрийского императора берегут (предполагается, что ром для австрийского императора также берут в погребке, но только за особо дорогую цену. — Ю. Л.), — и потом уж как начнет писать, так перо только: тр… тр… тр… Недавно он такую написал пиэсу: Лекарство от холеры, что просто волосы дыбом становятся. У нас один чиновник (в вариантах: „один начальник отделения“. — Ю. Л.) с ума сошел, когда прочитал» (IV, 294).
884
Ср.: Barthes Roland. Mythologies (глава «Le vin et le lait»): Ed. du Seuil, 1957. — P. 83–86.
885
Запись в дневнике Медокса от 28 апреля 1831 г.: «Если содействие Шиллинга останется безуспешным, то придется, не ожидая милостей, уехать своевольно» (Штрайх С. Я. Роман Медокс. Похождения русского авантюриста XIX в. — 1929. — С. 42).
886
Там же. — С. 36–37. Опубликованный С. Я. Штрайхом дневник Р. Медокса (см.: Штрайх С. Я. Роман Медокс: Похождения русского авантюриста XIX века. — Изд. перераб. — М., 1930) не подтверждает мысли публикатора о том, что чувства Медокса к В. М. Шаховской были притворными и единственной целью его был донос. Для того чтобы придать этой версии убедительность, Штрайх совершенно произвольно утверждает, что дневник писался для показа в доме Муравьевых и, якобы, по частям «забывался» в их гостиной. Все это — совершенно произвольные домыслы. В равной мере безосновательно утверждение, что известный ученый Шиллинг был агентом-провокатором III отделения (о Шиллинге см.: Алексеев М. П. Пушкин и наука его времени // Пушкин: Сравнительно-исторические исследования. — Л., 1972). Р. Медокс не агент охранки эпохи Зубатова, каким его представляет Штрайх. Это «гоголевский человек», попавший в культурный мир людей пушкинской эпохи. Он ослеплен цивилизованной утонченностью этого мира, его духовностью и нравственной высотой. Нищенская сибирская жизнь Муравьевых потрясает его уровнем материальной обеспеченности. Он охвачен и влечением к этому миру, и острой завистью. «Естественный» результат — влюбленность в В. М. Шаховскую и донос на А. Н. Муравьева. Оба поползновения одинаково искренни и в равной мере закономерно вытекают из психологического комплекса Медокса.
887
Там же. — С. 63.
888
Зависть занимает вообще очень большое место среди побуждений Медокса. Она сквозит, например, в его доносе на Юшневского, в словах о том, что вместо заслуженной смерти он «наслаждается и жизнью и женою, все еще барынею, живет в темнице лишь по названию, в сущности же в академии» (Штрайх С. Я. Указ. соч. — С. 62–63). Характерны последние слова, снова доносящие до нас атмосферу устных разговоров эпохи Петровского завода. Декабристы не понимают, с какой злобой и завистью наблюдает за некоторыми послаблениями Медокс, не получавший ни от кого ни копейки, просидевший 14 лет в камере без какой-либо помощи, а в Иркутске, снедаемый безграничным честолюбием, — в солдатской шинели и без гроша.
889
В связи с психологией социальной ущербности напрашивается сопоставление Медокса и центрального персонажа повести Булата Окуджавы «Мерси, или Похождения Шипова» (Дружба народов. — 1971. — № 12).
890
Колесников В. П. Записки несчастного. — СПб., 1914. — С. 22.
891
Для историка культуры интересно, однако, что поступок И. Завалишина оценивался единодушно как юродство. Брезгливого отвращения к нему не могли скрыть ни Николай I, ни председатель суда над Оренбургским обществом генерал Эссен, ни оренбургские мещане, солдаты и крестьяне. Даже в такой далекой от высокой морали среде, как мелкие чиновники в провинции, он вызывал отвращение. Колесников сохранил нам такую сцену: когда арестантов, прибывших по этапу в кандалах из Оренбурга в Уфу, ввели в губернское правление — полуразрушенное здание, где вокруг помадных банок, заменявших чернильницы, сидели писаря и подьячие с ободранными локтями, «все писцы, мгновенно перестав скрипеть перьями, обратились к нам с приметным любопытством. Один заложил себе перо за ухо, другой взял в зубы, иной держал в руке; но все тотчас встали с своих мест и обступили нас. Первый вопрос их, в несколько голосов произнесенный, был: „Кто из вас Завалишин?“ <…> С какою-то театральною важностью, выступив вперед и язвительно усмехаясь, он отвечал им: „Что вам угодно? я к вашим услугам!“ Подьячие оглядели его с ног до головы и тотчас отступили; один из них сказал: „Ничего, нам хотелось только узнать, что ты за зверь“» (там же. — С. 64).
892
Чистов К. В. Русские народные социально-утопические легенды XVII–XIX вв. — М., 1967. — С. 126.
893
Там же. — С. 149.
894
Колесников В. П. Записки несчастного… — С. 75.
895
Там же. — С. 76.
896
Лотман Ю. Статьи по типологии культуры. — Тарту, 1973.
897
Гуковский Г. А. Реализм Гоголя. — М.; Л., 1959. — С. 310.
898
Ср. слова М. Лунина: «Народ мыслит, несмотря на глубокое молчание. Доказательством, что он мыслит, служат миллионы, тратимые с целью подслушивать мнения, которые мешают ему выразить». И стремление не дать народу выразить свои мысли, и намерения эти мысли «подслушивать» в равной мере свойственны самодержавию.
899
«Лицом бел и чист, волосы на голове и бровях светлорусые, редковатые, глаза серые, нос невелик, островат, когда говорит — заикается» (Штрайх С. Я. Указ. соч. — С. 32).
900
Крылов И. А. Соч. — М., 1946. — Т. 3. — С. 181.
901
Наше понимание проблемы условности в искусстве см.: Философская энциклопедия. — Т. 5. — М., 1970. — С. 287–288 (статья «Условность в искусстве», совместно с Б. А. Успенским).