Так кому же разрешали выходить, кто мог доставать вещи и проносить их? У кого Кевин украл шоколад? Кто был хулиганом?
— Бекка, — сказала Робин с такой убежденностью, что Страйк удивленно поднял на нее глаза. — Извини, — сказала Робин, смущенно рассмеявшись, — я не знаю, откуда это взялось, но есть что-то очень странное во всем этом… статусе Бекки.
— Продолжай.
— Ну, похоже, Уэйс очень рано выделил ее как… Я имею в виду, если бы мне пришлось выбирать кого-то, с кем обращаются как с принцессой, то это была бы Бекка. Я же говорила тебе, что Флора говорила о том, что она девственница, не так ли?
— Точно нет, — сказал Страйк, пристально глядя на нее. — Я бы запомнил.
— О, нет, — сказала Робин, — конечно, нет. Такое ощущение, что Флора сказала мне это неделю назад.
— Как Бекка может быть девственницей? Я думал, она духовная жена?
— Вот что странно. Эмили уверена, что Бекка спит с Уэйсом, поэтому она никогда не заходит в комнаты для уединения с кем-то еще, но Эмили также сказала мне, что Уэйс не хочет иметь детей с Беккой. Шона сказала, что это потому, что Уэйс не хочет иметь от нее ребенка, ведь ее сводный брат родился с такими проблемами. Но Флора сказала, что все остальные жены знают, что Уэйс не спит с Беккой, и поэтому Мазу не ненавидит Бекку так сильно, как остальных. И, честно говоря, в этом есть смысл, потому что Мазу и Бекка всегда казались если не приятельницами, то уж точно союзницами.
Наступила пауза, во время которой Страйк и Робин пили кофе, читая стенограмму, а за окнами все громче щебетал рассветный хор.
— Делаю поблажки, — пробормотал Страйк. — Плохое время — возможно, плохое время… собираюсь поговорить с ней…
— Она собирается встретиться со мной, — сказала Робин, тоже читая. Но кто такая “она”?
— И “она” объявилась? — спросил Страйк. — Или “она” было уловкой? Он открыл дверь и обнаружил снаружи нашего друга-стрелка в маске? Тогда Наваби говорит, Кевин, кто-нибудь из церкви собирается встретиться с тобой? и теперь уже исключительно разозленный Кевин говорит: “и ответит за это”. Итак, — сказал Страйк, поднимая глаза, — кому из женщин в церкви было за что отвечать, насколько это касалось Кевина? Кто собирался “ответить за это”?’
— Выбирай, — сказала Робин. — Мазу… Луиза… она вообще затащила туда всю семью… Бекка…
— Бекка, — повторил Страйк, — которую он связал с заговором, если верить надписи на стене его спальни…
Он снова опустил взгляд на стенограмму.
— Затем Кевин уходит в сторону, начинает говорить о Поле Дрейпере, или Допи, как он его здесь называет… думает, что это была часть… часть сюжета? Это подходит, если Дрейпер был одним из тех, кого подставили, чтобы засвидетельствовать уход Кэрри и Дайю.
Робин также снова читала стенограмму.
— Свиньи, — читала она вслух, — и Наваби говорит, забудь о свиньях, а Кевин говорит, что ему нравятся свиньи… нет, “ему нравятся свиньи”… это про Дрейпера?
— Ну, мы точно знаем, что это не Джордан Рини, — сказал Страйк. — Я был в лесу… Бекка отчитала меня, потому что дочь Уэйса и нельзя доносить. И тут Кевин снова упоминает о заговоре и о том, что они вместе. Итак: заговор, в котором замешана дочь Уэйса и еще несколько человек.
— Дайю была не единственной дочерью Уэйса на ферме, не забывай, — сказала Робин. — Там были Эбигейл, Лин — любое количество девочек, игравших в лесу на ферме Чепмен, могло быть дочерями Джонатана Уэйса. У большинства детей, которых я видела в классе, глаза как у него или Тайо.
— Всегда вместе, — сказал Страйк, читая снова, — что может означать Дайю и Кэрри — если я хорошо помню — и “возм”. — Что такое возм?
— Возможность? Возмещение? Возмутите..
— Возмездие! — резко сказал Страйк. — Возмездие — было написано и на стене Кевина. И тут он стал совсем бессвязным. Там дует шторм, ярость, но слишком мокрый — без понятия — странно — угрожал мне — убежал оттуда (я думаю, хотя, возможно, и нет) — думал, что это было в наказание — Бекка мне сказала…. а потом он пошел блевать в сортир.
— Огонь, — сказала Робин.
— Что?
— Костер, но он был слишком мокрым, чтобы загореться, может быть?
— Ты думаешь, кто-то пытался что-то сжечь в лесу?
— Кто-то что-то сжег в этом лесу, — сказала Робин. — Веревку.
— Веревку, — повторил Страйк.
— Возле тех пней, о которых я тебе говорила, лежал кусок обугленной веревки. Столбы кто-то срубил. Они были расположены по кругу — похоже на язычество.
— Ты думаешь, что кто-то на ферме Чепмена проводил тайные ритуалы в лесу?
— Дайю якобы занималась тайной магией с большими детьми, не забывай. О, и мы также забыли про топор. Тот, что спрятан в дереве, который, по словам Цзяна, принадлежал Дайю.
— Кажется ли правдоподобным, что у семилетнего ребенка был свой личный топор?
— Нет, по правде, — сказала Робин. — Я говорю только то, что сказал Цзян.
Страйк несколько секунд сидел молча, затем сказал: “Мне нужно в туалет”, и с ворчанием поднялся на ноги.
Его первыми словами, которые он произнес, войдя в кабинет через несколько минут, были,
— Я хочу есть.
— Ты буквально только что съел около пяти тысяч калорий, — с недоверием сказала Робин.
— Ну, я здесь много работаю мозгами.
Страйк долил чайник. За окном все громче пели птицы. Приближался час, когда Дайю Уэйс должна была войти в море в Кромере и больше никогда не появляться.
— Почему именно тот участок пляжа? — спросил Страйк, повернувшись к Робин. — Почему, черт возьми, Дайю — или кем бы ни был этот ребенок — отвезли именно на тот участок пляжа, где погибла Дженнифер Уэйс?
— Понятия не имею, — сказала Робин.
— А почему Джордан Рини пытался покончить с собой?
— Опять же — без понятия.
— Давай, — приободрил Страйк.
— Ну… предположительно потому, что он боялся возмездия, — сказала Робин.
— Возмездие, — повторил Страйк. — Точно. Так чем же тот, кто говорил по телефону, угрожал Рини?
— Я полагаю… что ему причинят какой-то вред. Разоблачат как причастного
