Книга Ты создана для этого - Мишель Сакс

«Элоиза из Бордо не закрепила край защитного покрытия бассейна, Орлах из Донегола оставила открытым шкафчик с отбеливателем и очистителем для духовки…»

– Что-то случилось? – спросил Сэм сегодня утром, когда заметил, что я достала пачку с тампонами из шкафа.

– Не знаю, – ответила я.

В прошлом месяце я сделала вид, что иду к гинекологу.

– Все прекрасно, – доложила я немного спустя. – Это произойдет довольно скоро.

Думаю, в конечном счете так оно и будет. Этого он от меня и добивается. Это ему от меня и нужно.

Получила еще одно письмо от Кристофера – и тут же удалила. Никакого содержания, все те же три слова. Нужно заблокировать его, но я этого не делаю. В душе что-то сжимается каждый раз, когда я вижу его имя на экране. Напоминание о чем-то, что у меня было раньше. Власть, наверное. Я никак не могу себя заставить удалить его из своего списка, особенно сейчас, когда здесь Фрэнк и все в моей жизни пошло наперекосяк.

Мы все вместе отправились в Сигтуну. По пути назад мы столкнулись на тропинке с Эльзой и Карлом.

– Ой, нам обязательно нужно как-то собраться и посидеть вместе, – воскликнула Фрэнк. – Мне так хочется познакомиться с настоящими шведами.

И вот теперь они пришли к нам на легкий обед. Сэм жарит мясо на гриле. Фрэнк в кухне готовит знаменитый на весь мир картофельный салат. Она развлекает нас историей о новогодней поездке с друзьями на Шри-Ланку, как ей пришлось самой готовить картофельный салат, и как она умудрилась найти каперсы, необходимые по рецепту, на острове, где никто даже не знал, что это такое.

Она очень красочно живописует свою жизнь. Так много друзей! Так много путешествий в самые экзотические уголки планеты! Повсюду ее приглашают на работу. Всем нужна ее светлая голова! Как послушать ее истории, у нее просто восхитительная, интересная жизнь. И все же она хочет «зацепиться» именно здесь.

Ее рассказы всколыхнули во мне былые позабытые чувства и вызвали давние воспоминания о том дне, когда отец Фрэнк все проиграл. Им пришлось продать дом в Брентвуде и переехать в трехкомнатную квартиру бабушки, где-то между центром и корейским кварталом. Фрэнк не нравилась эта квартира, и она оттуда сбежала.

Она садилась на автобус и оказывалась на пороге моего дома. Обворожила мою мать, восхищаясь тем, как та выглядит, какая у нее роскошная прическа и какие модные на ней туфли. Целые дни, а то и недели напролет она просиживала у нас. И, пока я сидела и дулась в своей спальне, Фрэнк была той улыбчивой, жизнерадостной суррогатной дочерью, которую мама брала с собой на шопинг или в спа-салоны. Они всегда приглашали и меня с собой, зная, что я все равно откажусь.

Казалось, Фрэнк всегда находилась рядом, готовая занять мое место. Пытаясь стать улучшенной версией меня. А может, так оно и было.

* * *

Зазвучала музыка, какой-то африканский джаз, который Фрэнк привезла из поездки по Гане.

«О, там было просто замечательно», – рассказывает она, перед тем как они с Сэмом и Карлом пускаются в долгие рассуждения об увлекательных погребальных обрядах и искусно вырезанных гробах. Конечно, она побывала там на похоронах; конечно, оказалось, что один ее хороший – очень хороший – друг живет в Аккре и показал ей все самое интересное, что есть в его стране. Никакого заурядного осмотра достопримечательностей для Фрэнк! Она уже побывала в семидесяти двух странах. Но всегда остается место для новых впечатлений.

Она принесла картофельный салат, когда Карл рассказывал нам о происшествии в одном из центров для беженцев в Готланде. Правые экстремисты подожгли какую-то женщину в хиджабе.

– Господи, – говорит Сэм. – Не думал, что это может произойти здесь.

– Ну, – возразил Карл, – шведы имеют право защищать свой образ жизни.

Эльза мрачно кивнула, и я подумала, стоит ли что-то сказать в защиту обожженной мусульманки, попавшей в реанимацию. Я внимательно наблюдала за Карлом. Он пожирал глазами смелое декольте обтягивающего малинового платья Фрэнк, которое казалось мне знакомым.

Я неловко держала ребенка на коленях. Эльза внимательно рассматривала малыша. Сегодня она выглядит не такой красивой. Я заметила крошечные морщинки над ее ртом и что кожа у нее слишком сухая. Когда она наклонилась, чтобы поднять салфетку, оброненную на пол, я обратила внимание, что сквозь волосы у нее просвечивает кожа головы, там, где, вероятно, выпал целый клок волос.

Я дотрагиваюсь рукой до собственного лица.

«Ты увидишь, – всегда говорила мне мать, – красота увядает очень быстро».

Или, может быть, все женщины тускнеют рядом с Фрэнк.

Я наблюдаю, как Фрэнк развлекает моих гостей и моего мужа. Когда мне было лет двадцать, я встречалась с хореографом балета из Сан-Франциско. Его прима-балерина получила травму перед самой премьерой, и когда ее дублерша кланялась под оглушительные аплодисменты, после того как опустили занавес, я видела, как менялось ее лицо, пока она слушала восторженные овации, которые должны были достаться ей.

Каждый день я беру ребенка и отправляюсь на пробежку. Я бегу все дальше и дальше – так далеко, как только могу. Вдыхаю воздух свободы огромными глотками, до рези в легких. Мне хочется сохранить, запомнить это чувство. Это чувство простора. Но оно ускользает, покидает меня. Фрэнк предлагает посидеть с ребенком, но я с притворным возмущением отказываюсь. Это время для общения мамы и сына наедине, говорю я ей, чтобы пресечь ее попытки увязаться со мной, попытки отнять у меня еще больше.