— Это не мидасан. — Сжав компас, я гляжу на неподвижные точки лимба. — Что тебе известно о кристалле Кето?
Приоткрыв рот, сирена смотрит на Лиру и качает головой:
— Egó den tha sas prodósei.
— Лира, — зову я. — Не будешь ли ты так добра перевести?
— Меня еще никогда не обвиняли в доброте.
Ее голос звучит ближе, чем я ожидал, и только теперь я замечаю нависшую надо мной тень. Лира быстра, бесшумна и способна подкрасться даже ко мне. Это тревожит, но я не позволяю себе всерьез об этом задуматься. Опасно отвлекаться, когда чудовище так близко.
Лира присаживается рядом и какое-то время не издает ни звука. Прищуренные, синие, словно штормовое море, глаза не отрываются от гарпуна в хвосте сирены. Лира пытается что-то для себя решить. Возможно, ей претит наше насилие и приходится это скрывать, но я не вижу никаких признаков отвращения. С другой стороны, что может быть проще, чем надеть маску. Мое лицо не выражает ничего, хотя с каждым вскриком сирены к горлу подкатывает тошнота. Но, как и всегда, я задвигаю эмоции подальше. Капитану не дозволена такая роскошь, как чувство вины.
Лира встает и смотрит на умирающее существо с какой-то новой уверенностью:
— Можно выдавить ей второй глаз, вдруг поможет.
Я вздрагиваю, и уголки ее бледных губ приподнимаются в улыбке. То ли потому, что сирена так напугана, то ли Лира просто довольна выражением моего лица. Она могла сказать это, просто чтобы увидеть мою реакцию.
— И лишить ее твоей очаровательной улыбки? — отвечаю я. — Ну уж нет.
Лира вскидывает бровь:
— Она враг тебе. Разве ты не хочешь причинить ей боль?
И смотрит на меня так, будто я потерял остатки разума. Команда частенько смотрит на меня так же, хотя обычно не в те дни, когда я отказываюсь кого-то пытать. Об охотниках на сирен с «Саад» всякое болтают, но одно точно никогда не будет правдой: то, что нам по нраву такая жизнь. Океан — да, но не смерть. Это необходимое зло ради безопасности мира, и пусть в убийстве нет благородства, зато есть цель. Если я начну им наслаждаться, то стану тем, от чего пытаюсь всех защитить.
— Солдаты не наслаждаются войной, — говорю я.
Лира поджимает губы, затем открывает рот, чтобы что-то сказать, но в тот же миг меня опрокидывают на спину. Голова бьется об пол, и виски пронзает боль.
Надо мной нависает сирена.
Она царапается, кусается, пронзительно визжит и отчаянно пытается оторвать от меня кусок плоти, но я уворачиваюсь. Хвост ее — кровавое месиво. Она разодрала его пополам, лишь бы освободиться.
— Не могу нормально прицелиться! — кричит кто-то. — Еще в него попаду.
— И я!
— Мадрид! — зовет Кай. — Мадрид, стреляй же!
— Не могу. — Я слышу грохот ружья о палубу. — Проклятую штуку опять заклинило.
Я сражаюсь со злобной тварью. Лицо ее — сплошь клыки и ненависть. Она жаждет заполучить часть меня — сердце или нет, до чего доберется.
Она наваливается всем весом, ломая мне ребра. Я слышу хруст, и от боли перехватывает дыхание. Люди вокруг кричат так громко, что трудно разобрать слова. Голоса их сливаются в сплошной шум, и руки мои горят от ран. Сирена слишком сильная. Гораздо сильнее меня.
И вдруг так же внезапно, как появилась, тяжесть исчезает. Я снова могу дышать.
Стиснув дьявольские плечи, Кай отрывает от меня сирену. Она отлетает в сторону и скользит по палубе мимо расступившейся команды, пока со всей силы не врезается в стену. От удара «Саад» вздрагивает.
Сирена впивается ногтями в деревянный пол, изгибает спину. А затем с шипением бросается вперед. Я хватаюсь за кинжал, направляю легкое как перышко лезвие в цель и бросаю, игнорируя боль в ребрах. Клинок пронзает то, что осталось от сердца твари.
Почти вся кровь пузырится на ее коже, а капли, что грозят пролиться на палубу, быстро впитывает клинок. Сирена кричит.
Когда Кай поднимает меня на ноги, я сдержанно вдыхаю, не смея показать, что меня застали врасплох. Даже если это очевидно. Моя прямая обязанность — ждать неожиданностей, а я был настолько глуп, что отвернулся от убийцы.
— Ты как? — Кай разглядывает меня в поисках ран и замечает окровавленную руку. — Мне стоило действовать быстрее.
Выражение его лица ранит не хуже сирены, и я пожимаю плечом, стараясь не вздрагивать от боли, что с каждой секундой лишь усиливается.
— Дело привычное. — Я поворачиваюсь к Мадрид. — Твое ружье опять заклинило?
Она поднимает оружие и изучает механизм спуска гарпуна.
— Ничего не понимаю. Придется отнести его в трюм.
Затем идет на другой конец палубы, но резко замирает, обнаружив, что дверной проем загорожен телом сирены. Мадрид сглатывает и терпеливо ждет. Они все ждут. В абсолютной тишине, пока сирена не начинает растворяться. Команду всегда изумляет это зрелище, даже после стольких лет. Лишь я не смотрю, как безжизненное существо обращается в пену на моем корабле. Я уже видел смерть сотни чудовищ. Вместо этого я поворачиваюсь к странной девушке, которую выловил из океана.
Лира больше не улыбается.
Глава 18
ЛИРА
Мейв растворяется без следа.
Убить сирену не то же, что русалку. Их гниющими трупами пестрит морское дно, а скелеты обрастают кораллами, в то время как мы превращаемся в то, что нас породило. В океан, пену и соль в наших жилах. Мы уходим, не оставляя воспоминаний.
Я думала, что обрадуюсь смерти Мейв, но война между нашими видами не окончена, а я только что помогла людям уничтожить своих. Благо принц не вырезал ей сердце, прежде чем убить. Никогда не обращала внимания на легенды, если их героиня не я сама, но даже я слышала всякое. Мол, человек, заполучивший сердце сирены, станет невосприимчив к нашей песне. Говорят, именно поэтому в смерти мы обращаемся пеной морской, будто это не проклятие, стирающее нас из жизни, а благословение Кето, чтобы наши сердца не достались никому.
После исчезновения Мейв меня оставляют в трюме, в комнате без окон, пропахшей анисом и ржавчиной. И стены тут не стены, а плотные шторы, что свисают с лакированного потолка до самого пола. Когда корабль кренится, они раскачиваются, позволяя увидеть в просвете бесконечные ряды книг, оружия, золота. За каждой занавесью свой секрет. А в центре стоит огромный куб из черного стекла в мой рост, с петлями и болтами из тяжелого золота. Из того же, что брошь угреподобной русалки. Некая темница, и явно не для людей. А если для людей, то для самых жутких.
В королевстве Кето не держат заключенных. Предать Морскую королеву — значит лишиться жизни, и потому у нас нет выбора, кроме как быть теми, кем велит моя мать. Решишь иначе — и второго шанса не получишь. Мое наказание тому доказательство.
Я поворачиваюсь к Элиану:
