Взгляд водянистых глаз Марми стал острым и проницательным.
– Вы сказали ей о том, что помолвлены?
Тони промолчал. Но Марми и не нуждалась в ответе.
– Я так и думала. – Она взяла в руки пяльцы для вышивания. – Отношения мужчины с женщиной не бывают простыми. Но чтобы вы ни сделали, не причините ей вреда, иначе я очень рассержусь.
– Все обстоит совсем не так, как ты думаешь, – примирительно пробормотал он.
– Я еще не ослепла и вижу, что происходит, – возразила она.
– Я не причиню ей вреда. И не позволю, чтобы кто-нибудь сделал ей больно.
Марми улыбнулась, но глаза ее оставались холодными и встревоженными.
– Ловлю вас на слове, лорд Тони, – негромко сказала она.
– Но ты не веришь моим мотивам? – бросил он ей вызов.
– Боюсь, что вы слишком мужчина, милорд. Тони сделал шаг к двери, но остановился на пороге.
– Я никогда не давал тебе повода усомниться во мне.
– Я не сомневаюсь в вас, милорд. Но боюсь, что вы не до конца понимаете природу сил, с которыми играете столь легкомысленно.
Плечи его ссутулились и поникли под тяжестью ее слов. Это был верный признак того, что она права. Но все равно, что она могла знать? Они с Деборой были взрослыми людьми. Они понимали, что происходит между ними. Все остальное не имело решительно никакого значения.
– Увидимся за ужином, – неловко и чопорно простился он.
– С нетерпением буду ждать вас.
Коротко поклонившись, Тони повернулся и, нахмурившись, вышел из комнаты. Напоминание Марми о том, что до отъезда Деборы осталось всего несколько часов, выбило его из колеи. Он знал, что им придется расстаться, но был еще не готов к этому. Пока не готов.
Перепрыгивая через две ступеньки, он поспешил назад, в их собственный рай. Войдя, он заметил, что Дебора уже приняла ванну и распахнула окно, чтобы подышать свежим воздухом после дождя, а заодно и просушить волосы. При его появлении она подняла голову и приветствовала его радостной улыбкой.
Ни у одной женщины он не видел улыбки столь очаровательной, как у Деб. Тони закрыл за собой дверь.
– Мисс Чалмерс говорит, что завтра снова начнут ходить почтовые кареты и дилижансы.
– Вот как… – Она опустилась на стул у окна. – Завтра… – Еще мгновение тишины. – Разумеется.
– Будь на то моя воля, я бы всю жизнь держал тебя здесь пленницей.
Его восклицание развеяло мрачную атмосферу. Деб рассмеялась.
– Всю жизнь? Это слишком долго. Нет, я бы быстро тебе надоела. Если кого и следует держать в заложниках, так это я должна была бы привязать тебя к кровати.
– Ага, наконец-то я слышу интересное предложение.
Он отошел от двери, а она встала со стула и, встретив его посередине комнаты, обхватила обеими руками за талию.
Тони запустил пальцы ей в волосы. От нее пахло свежим воздухом и немножко летом.
– Давай возьмем друг друга в заложники, – предложил он и поцеловал ее.
Ее язычок, более не стеснительный, встретился с его, и через несколько мгновений они упали на постель.
Но их отношения претерпели неуловимые изменения. Приближалось время расставания. Их движения обрели настойчивость и желание насладиться друг другом до конца. Близость прощания породила новые вопросы, вопросы, на которые у них не было ответов. Вопросы, которые ни один из них не хотел задавать другому.
Вечером они ужинали в столовой в обществе Марми. Она не делала попытки скрыть тот факт, что Дебора ей очень нравится. Молодая женщина пришлась ей по душе. Зная Марми лучше кого бы то ни было, Тони понимал, что к леди Амелии она станет относиться крайне равнодушно.
После ужина Марми поинтересовалась у Деборы, не играет ли она на фортепьяно, и, к удивлению Тони, его возлюбленная ответила утвердительно. Неужели они не коснулись музыки? Ему казалось, что они говорили обо всем на свете. По просьбе Марми Дебора устроила для них маленький концерт, состоящий из сельских мелодий. У нее оказалось приятное глубокое контральто.
– Спойте вместе с нашей гостьей, милорд, – взмолилась Марми. Обращаясь к Деборе, она заметила: – У него замечательный голос, но он его стесняется.
– Пожалуйста, присоединяйтесь ко мне, – попросила Дебора, и Тони так и сделал, потому что обнаружил, что не может ей ни в чем отказать.
Он принялся подпевать, когда она заиграла «Барбару Эллен». Их голоса составили чудесный дуэт, и, пропев последние строчки – «И тогда на вершине вырос гордый ясень, а вокруг распустился колючий шиповник», – они уставились друг на друга в немом изумлении.
Марми улыбнулась с таким видом, словно лишний раз убедилась в чем-то, известном ей одной.
– Пожалуй, мне пора отправляться в постель.
Тони мимоходом, не сводя глаз с Деборы, пожелал ей спокойной ночи. Но пожилая женщина, кажется, и не рассчитывала на большее.
Как только они остались вдвоем, он признался:
– Я не хочу, чтобы завтра ты уехала и оставила меня одного.
– Я тоже не хочу уезжать. Но мы придумали этот мир, милорд, он не настоящий. И нам поpa каждому идти своей дорогой.
– Разумеется, – согласился он, вовремя спохватившись, чтобы не сказать какую-нибудь глупость. Тем не менее, ему хотелось, чтобы у них на память осталось нечто общее. Какая-нибудь связь, возможность… Выдвинув один из ящиков письменного стола, он достал оттуда свою визитную карточку. На ней наклонным шрифтом было напечатано всего одно слово – «Бернелл». На обороте Тони написал: «Надеюсь, что когда-нибудь я тебе еще пригожусь». Он протянул визитку Деборе.
– Что это? – спросила она.
– Где бы ты ни находилась, что бы ни делала, если захочешь увидеться со мной, отправь ее мне, и я приду так быстро, как только смогу.
– В этом нет необходимости… – начала было она. Но он прервал ее:
– Пожалуйста.
Она взяла визитку, и ее темные глаза наполнились унынием и печалью.
– Хорошо.
Склонив голову, она провела пальцем по тисненым буквам. Тони очень хотелось узнать, о чем она сейчас думает. Она подняла на него глаза, открыла было рот, чтобы заговорить, но передумала.
Все нормально. Он понимал ее. Сам он тоже не мог найти нужных и правильных слов.
Тони взял ее за руку и повел наверх. И там, в уединении комнаты, в их личном маленьком рае, он принялся вынимать заколки у нее из волос.
Его Деб. Его прекрасная, желанная Деб.
– Как жаль, что мы не встретились раньше, – искренне прошептал он. Последние три дня изменили его. Тони еще не был уверен, как именно, но он стал другим. Пустота в душе исчезла, и одиночество более не угнетало его.
