– Нет. Они не вмешиваются. Они не звонят ему посреди ночи. И не жалуются, когда проигрывают. Папа говорит, что работа тренера стала бы намного легче, если бы все владельцы жили в Нью-Йорке.
Она задержалась на пороге помахать мне на прощание: самоуверенная и насмешливая девушка с блестящими карими глазами, изящной шеей и аккуратным носиком.
Я зарегистрировался в отеле "Глостер", где никогда раньше не останавливался, и съел запоздавший и совершенно необходимый мне обед в ближайшем ресторане. Не следовало соглашаться скакать на Блокноте, с сожалением думал я. У меня едва хватало сил, чтобы резать бифштекс.
Отчетливое ощущение, будто я слепо бреду к краю обрыва, сковывало мои ноги на протяжении всего пути до игорного клуба Вивиена Иверсона. Я не знал, где меня подстерегает опасность – впереди, сзади, вокруг. Я только догадывался, что она существует и, если я не предприму ничего, чтобы найти ее источник, я могу шагнуть прямиком в пропасть.
Клуб "Виват" оказался таким же лощеным и наманикюренным, как и его хозяин, и представлял собой анфиладу небольших смежных комнат, а не просторные залы, как в казино. Здесь не было ни крупье в зеленых козырьках для защиты глаз, ни ярких, театральных прожекторов над столами, ни дам, бряцавших бриллиантами в полутьме. В комнатах горели по два-три скромных светильника, висела плотная завеса сигарного дыма и соблюдалась своего рода благоговейная тишина.
Вивиен, верный своему слову, предупредил, чтобы меня впустили в порядке исключения и обращались как с гостем. Я медленно путешествовал из комнаты в комнату с пузатым бокалом бренди в руке, высматривал его элегантную фигуру и не находил ее.
В клубе собралось немало дельцов в пиджачных парах, увлеченно резавшихся в девятку. Среди них встречались и женщины, сосредоточенно водившие глазами из стороны в сторону, провожая каждую выложенную карту. Меня никогда не тянуло в течение многих часов подряд испытывать судьбу, полагаясь на карточный расклад, но каждому свое.
– Ро, дружище, – воскликнул у меня за спиной Вивиен, – пришел поиграть?
– На доходы бухгалтера? – отозвался я, поворачиваясь к нему и улыбаясь. – Каковы ставки?
– Все, что можешь позволить себе потерять.
– Жизнь, свободу и билет на Большой Национальный.
Его глаза улыбались далеко не так искренне, как губы.
– Некоторые теряют честь, состояния, репутацию и головы.
– Это лишает тебя покоя? – полюбопытствовал я.
Он небрежно указал на стол, за которым играли в девятку.
– Я предлагаю развлечение по потребностям. Вроде бинго.
Он положил мне руку на плечо, словно мы были старинными приятелями, и повел в следующее помещение. Его манжеты украшали массивные золотые запонки, борта синей бархатной куртки были обшиты шелковым шнуром. Красивая голова с темными блестящими волосами, плоский живот, слабый запах свежего талька. Ему было лет тридцать пять, и он ловко добивался успеха там, где многие другие на его месте попадали в руки судебных исполнителей.
В соседней комнате стоял карточный стол с высокими бортиками, покрытый зеленым сукном, но в карты на нем не играли.
За столом, в обитых кожей креслах с деревянными подлокотниками, которыми меблировали многие клубы, сидели трое мужчин. Все они отличались крупным телосложением, были хорошо одеты и недружелюбны. Мы уже встречались в прошлом, и я без труда узнал их. Коннат Павис. Глитберг. Онслоу.
– Нам известно, что ты разыскиваешь нас, – сказал Коннат Павис.
Глава 9
Я спокойно стоял. Вивиен закрыл за мной дверь и сел в пустое кресло слева, очутившись почти вне моего поля зрения. Он элегантно забросил ногу на ногу и лениво поддернул брючину на колене. Онслоу с неудовольствием наблюдал за ним.
– Проваливай, – сказал он.
Вивиен промолвил в ответ, намеренно растягивая слова:
– Друг мой, я могу объявить масть, но ты не имеешь права перебить ее.
В комнате находилось еще несколько свободных стульев, в беспорядке отодвинутых от стола. Я неторопливо уселся на один из них, старательно подражая Вивиену, воспроизвел ритуал закладывания ноги на ногу, надеясь непринужденным поведением разрядить обстановку и приблизить атмосферу боксерского ринга к атмосфере конференц-зала. Злобный взгляд Онслоу убедил меня, что я не особенно преуспел.
Онслоу и Глитберг в течение многих лет применяли весьма эффективную жульническую комбинацию, присваивая миллионы фунтов из карманов налогоплательщиков. Подобно всем грандиозным аферам, их афера осуществлялись на бумаге. Дела шли успешно, учитывая, что Глитберг работал в отделе проектирования в городском совете, а Онслоу в отделе строительства и эксплуатации.
Они просто выдумали множество зданий – офисов, квартир и жилых микрорайонов. После того как муниципальный совет одобрял строительство в принципе, Глитберг, в рамках своих служебных обязанностей, объявлял конкурс заявок от подрядчиков. Самые выгодные предложения часто поступали от фирмы под названием "Нэшнл констракшн (Уессекс) Лимитед", и совет без колебаний поручал ей строительство. "Нэшнл констракшн (Уессекс) Лимитед" существовала только в виде роскошно оформленных фирменных бланков. Утвержденные здания никогда не были построены. Огромные суммы выделялись и выплачивались "Нэшнл констракшн (Уессекс) Лимитед", и поступали регулярные отчеты о продвижении строительства, поскольку Глитберг из отдела проектирования постоянно проводил проверки. В какой-то момент здания принимали как готовые к заселению, и тогда подключался отдел эксплуатации. Сотрудники Онслоу производили техническое обслуживание реально существующих домов, а Онслоу заодно запрашивал колоссальные суммы на содержание хорошо задокуметированного вымысла.
Вся канцелярская работа выполнялась безукоризненно. Составлялась полная отчетность по доходам, поступавшим из вымышленных зданий, и коммунальным платежам, которые якобы перечисляли несуществующие владельцы недвижимости. Но так как все городские советы считали в порядке вещей, что муниципальные здания нуждаются в значительных субсидиях, то постоянное расхождение доходов и расходов казалось естественным.
Как многие крупные мошенничества, это открылось случайно. Ибо я случайно копнул чуть глубже дела одного мелкого исполнителя, которому доставались лишь жалкие крохи с барского стола.
Члены городского совета, когда я сообщил им о надувательстве, отказывались верить. До тех пор, пока не произвели тщательный осмотр своей собственности и не увидели сорную траву на тех участках, где, по идее, давно закончилось строительство (сполна оплаченное ими же) шестиэтажного многоквартирного дома для малообеспеченных семей, микрорайона коттеджей для одиноких пенсионеров, двух улиц односемейных бунгало с общей стеной для отставных военных и инвалидов и много чего еще.
Очевидно, слепота нескольких членов совета была куплена, но факт дачи взятки доказать трудно. Совет, публично опозоренный, не простил меня. Глитберг и Онслоу, понимавшие, что обман не может длиться вечно, уже готовились тихо исчезнуть, когда однажды воскресным днем к ним нагрянула полиция. И они тоже меня не простили.
