– Нет, серьезно, мелкая, что с тобой? Нарядилась, как на праздник. Погоди, это что, помада? Красная?! Мне сейчас плохо будет, – весело продолжал Данька, и в его серо-голубых глазах плясали самбу чертики.
Мне захотелось ему врезать. Когда нужен, шляется по своим девкам, а когда у меня важная встреча, мешает. Вот же!..
– Слушай, не буди во мне чудовище, – почти миролюбиво попросила я. – Сгинь, а? Я человека жду.
– А чем я не человек? – не мог успокоиться Клоун.
Я тяжело вздохнула. Господи, дай мне выдержки.
– Матвеев, если ты сейчас сорокой отсюда не ускачешь, я твоей матери расскажу, где ты вчера был, – пошла я на шантаж. О том, что вчера вечером он и его компания были в клубе, я услышала случайно в школе.
– Она знает. – Матвеев пожал плечами.
– Я скажу, что ты травку курил, – пленительно улыбнулась я.
Данька только головой покачал.
– Знаешь, Пипетка, ты с детства подставляла меня тем, что сочиняла всякую ерунду.
Пипетка? Второй раз за вечер он называет меня так. Как же давно он не обращался ко мне детским прозвищем. Я сглотнула. А он продолжал, ничего не замечая:
– Помнишь, ты в первом классе сказала, что это я твоей новой кукле голову оторвал? Так вот, это был не я. А меня, между прочим, мать за это наказала. – И Даня рассмеялся. Весело. Так, как смеялся раньше, когда мы общались.
– Ага, а потом ты случайно залил мою тетрадку с домашней работой водой из ведра, в которой тряпку мочили, – вспомнила я тут же.
– Мне было обидно, – ответил он и очаровательно мне улыбнулся.
«Мне тоже было обидно, когда ты обо мне забыл», – едва не сказала я вслух, но сдержалась. И вместо этого, подбоченившись, сказала:
– Даниил, пожалуйста, перестань нести свою обычную чушь и покинь меня. У меня тут встреча вообще-то. – И я нервно посмотрела на телефон: Сергей должен был прийти уже пять минут назад. Но его, обычно пунктуального, все не было.
– Я знаю, – отозвался Данька.
– И? – исподлобья посмотрела я на него. Каждый год он все рос и рос, как скороспелый невменяемый дуб, а я, к своему недовольству, почти нет.
– Он не придет, Даш, – мягко сказал Клоун.
– В смысле? – нахмурилась я. Даша… Теперь он называет меня по имени. Что происходит?!
– В прямом. Серый не может прийти. Поэтому я здесь. – Он поднес озябшие ладони с длинными пальцами к губам, согревая их дыханием.
Это не укладывалось в моей голове.
– Как это – не сможет? – удивленно, даже почти растерянно переспросила я. – Мы же договаривались.
Данька пожал плечами, словно говоря: я не при делах, ничего не знаю. Я была так ошарашена этим поворотом событий, что даже почти не замечала кусающегося холода, проникающего под легкое изумрудное пальто.
– Он попросил тебя прийти? – задала я следующий вопрос, слыша грохот и звон разбившихся стекол в голове – так рушились мои мечты о свидании. – Так, мне нужно позвонить ему.
Но сколько я ни набирала номер Сергея, он не отвечал. Шли длинные гудки, а потом механический голос и вовсе сообщил, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Чудеса. Свидание накрылось.
– И что делать? – оторопело посмотрела я на молчавшего в кои-то веки Даньку.
– Я заменю его, – просто ответил он и протянул мне руку. – Можешь даже называть меня Сережей. Только ласково.
Я с трудом подавила в себе почти инстинктивное желание ударить его по руке. Как так?! Почему вместо умного и утонченного Сергея тут стоит это хамло на километровых ножках?!
– Слушай, Пипетка, холодно так… Пойдем посидим где-нибудь, а? – поежился на ветру Данька.
Я тоже уже порядком замерзла. Ветер был пронзительно-мятным – на таком здорово постоять пару минут на балконе, а потом спрятаться в теплом помещении. И я решилась.
– Ты угощаешь, – заявила я, хотя деньги у меня с собой были.
– Ох уж эта твоя жадность, – шутливо покачал головой Клоун и первым пошел вперед, засунув озябшие руки в карманы.
Пришлось семенить следом за ним.
– Вообще-то, ты всех своих девиц кормишь за свой счет, – не собиралась сдаваться я.
– Эй, каких таких девиц? Я общаюсь только с девушками, малая, – серьезно заметил он и добавил с долей сарказма: – Ну и с тобой. Но ты не девушка, а сплошное несчастье.
– Козел, – выругалась я и, как назло, упала в сугроб с изяществом пьяного верблюда.
Данька издевательски засмеялся и помог мне подняться.
– Ну, я же говорил, – укоризненно заметил он, отряхивая мое пальто. – А если я тебя пригласил, Пипетка, значит, я и плачу. Это не обсуждается.
– Я и сама за себя заплачу!
– Пипа, ты сплошное противоречие. Кстати, о козлах. Помнишь, как ты на физре руку растянула, когда через козла прыгала? Все дети как дети, одна Сергеева… – Тут Клоун выразительно развел руками в стороны.
– Ну ты и наглый! – возмутилась я. – Это ведь ты же тогда меня страховал!
– Да? – Он сделал вид, что озадачился. – Не помню.
– А ты вспомни, – фыркнула я и припомнила еще один случай: – А еще ты в садике меня толкнул на площадке, и я ударилась головой о камень.
– Оно и видно.
– Что ты сказал?
– Я говорю, обидно, – вывернулся этот уж. – Обидно, что ты все время падаешь и травмируешься.
– И из-за тебя у меня было сотрясение мозга.
– В смысле? – с неподдельным изумлением спросил он.
– Помнишь, я на лыжне упала и головой ударилась? Так вот, это произошло не потому, что я растяпа…
– Да-да, – пробормотал он, а я, сделав вид, что не слышала, продолжила:
– А потому что кое-кто наступил мне на лыжу сзади. И я даже догадываюсь, кто это!
– Кто?
– Ты! – торжествующе объявила я. – Только прямых доказательств у меня нет.
– Не я, Даш, – почему-то стал отнекиваться он. – Серьезно.
– Так я тебе и пове…
Не договорив, я вновь свалилась. Чертовы новые сапоги! Данька снова помог мне подняться, заметив, что высокие каблуки не надевают в такой гололед, на что я мрачно предложила ему замолчать. А потом он вежливо предложил мне свой локоть в качестве поддержки и опоры. Я лишь подозрительно на него посмотрела.
– Не брезгуйте, барыня, чистый я, мытый, – сказал покорным голосом Клоун.
– А от ветеринара справка есть? – поинтересовалась я елейным голосом, и он тяжело вздохнул.
– Знаешь, Пипа…
– Кто?! – взорвалась я. – Хватит меня так называть!
– Пипа – Пипетка, но не суть. Так вот, – спокойно продолжал Даня, – в мире должно оставаться что-то непоколебимо постоянное – для равновесия. И я уверен, что отчасти это равновесие поддерживает твое неменяющееся детское сознание. Честно говоря, если бы я увидел столько кукол у какой-нибудь другой семнаддатилетней девушки, я бы решил, что это как минимум странно. Но когда я захожу в твою комнату и вижу их, смотрящих на меня отовсюду, то понимаю: все как всегда. Ты все еще играешь в игрушки. И мне становится спокойно.
