– Эй, рыгайло, где тут самое неподходящее место, чтобы справить нужду, о которой будто бы неприлично упоминать? – спросила она.
Гоблин уставился на нее, потом огляделся и указал на развесистый куст.
– Да хоть бы и вон там.
Яне скрылась за кустом, но тут же взвизгнула. Потому что Перебрал говорил, что в таких случаях девушкам из людского племени положено визжать.
– Ты куда меня послал? – сердито крикнула она гоблину. – Этот куст щекочется.
– Ясное дело. Это же щекотиха.
– Но это не по правилам. Я спросила тебя, где самое неподходящее место, а ты должен был солгать. Тогда я выбрала бы другое.
– Я и солгал. Самое неподходящее место – вон та душица с плющом. Пристроишься – разом сплющит и задушит.
– Ладно, – махнула рукой девушка, решив, что ее подход все-таки сработал. – А какая из этих троп опаснее?
– Трудно сказать, – насупившись пробормотал гоблин.
– Чего тут трудного. Просто соври, укажи ту, которая лучше.
– Рад бы, но не получается. Они обе плохие.
Это означало, что обе тропы совершенно безопасны.
– Ладно, вопрос снят. Топай дальше, сморкайло.
Гоблин, явно очарованный ее учтивой манерой выражаться, продолжил путь.
Итак, ее замысел удался. Ей вообще многое удавалось, правда, в основном, когда она следовала советам Перебрала. Видимо, кентавр не зря называл себя квалифицированным педагогом, что в переводе с ученого языка на нормальный означало толкового учителя.
Яне выбрала ту тропку, которая, как показалась ей, должна привести в какое-нибудь хорошее место. И верно, к тому времени, когда стало темнеть, она приблизилась к маленькой, но аккуратной хижине. Девушке очень захотелось, чтобы ее хозяйкой оказалась милая, добродушная старушка, у которой найдется и уютная комнатка на ночь, и вкусный горячий ужин.
Она постучалась, и дверь действительно открыла улыбчивая старушенция.
– О, как я рада. Мне так хотелось, чтобы какая-нибудь юная путница заглянула ко мне и скрасила мое одиночество. У меня найдется и уютная комнатушка, и вкусный, горячий ужин.
– Как хорошо, что вечер застал меня у дверей твоего дома, – откликнулась Яне. – Мне бы вовсе не хотелось заночевать в лесу.
– А спишь ты, внученька, спокойно?
– Нет, ворочаюсь до утра. Я гиперактивна, – этим великолепным словом кентавр обозначал ее излишние возбудимость и подвижность.
– Это просто замечательно.
Оказалось, что старушка живет с мужем, однако дедок отправился за бобами на дальний рынок и вернуться должен был лишь на следующий день. Без него в доме стояла удручающая, раздражавшая привыкшую к кряхтенью, покашливанию и прочим звукам бабульку тишина. А перспектива провести в такой тишине ночь ей тем более не нравилась.
После ужина хозяйка и гостья уселись у камелька, чтобы обменяться новостями. Правда, обмениваться было особо нечем: Яне никогда не покидала окрестностей Долины нимф, а старушка выходила из дома только на свой же дворик. Таким образом, они не стали засиживаться допоздна и, малость поговорив, разошлись по своим комнатам. Проведенный в пути день утомил девушку, и ей очень хотелось спать.
Но когда Яне переоделась в ночную рубашку и легла в постель, ее вдруг начали одолевать сомнения. Лучшим способом покончить с ними было бы заснуть, но они, видимо, тоже знали это и изо всех сил отгоняли желанный сон. В результате вместо того, чтобы отдыхать, девушка ворочалась с боку на бок, думая о том, все ли правильно она сделала. И не грозит ли ей какая-нибудь неприятность? Например, не скрывает ли эта старушенция мрачную тайну, грозящую обернуться для гостьи страшной опасностью? Мысли эти Яне совсем не нравились: она находила их неадекватными (то есть, ежели не по-ученому, а по-простому, дурацкими), но отделаться от них никак не могла. Ну, а поскольку если человек чего-то боится, то он непременно с этим чем-то столкнется, то едва она задула свечу в спальне, само собой, объявилось привидение.
– Уууу! – завыло оно, размахивая призрачными руками.
– Оооой! – запищала Яне, прячась под одеялом.
Привидение, похоже, смутилось.
– Ты почему пищишь, словно девица? – поинтересовалось оно.
– Я и есть девица.
– Вот как? В таком случае прошу прощения. Я приняла тебя за этого грязного старикашку.
– Грязного?
– Еще какого грязного. Он никогда не моет ноги, так с грязными ножищами и ложится на чистые простыни.
Я этого на дух не переношу, поэтому его и пугаю. А у тебя как… – с подозрением спросило привидение, – ноги чистые?
– У меня чистые, – заверила Яне. – Наставник учил меня, что у девушки должны быть изящные ноги, и я стараюсь соответствовать самым высоким требованиям.
В доказательство она высунула из-под одеяла ножку и показала привидению.
– Да, – сказало то, оставшись весьма довольно увиденным. – Ножки вполне, хм.., соответствуют, А когда вернется старый грязнуля?
– Говорят, завтра.
– Ну что ж, завтра с ним и увидимся… – привидение растаяло в воздухе.
Утром, за завтраком, Яне спросила старушку:
– Ты знаешь, что у тебя в спальне завелось привидение?
– Надо же, завелось? Не иначе как от грязи, от нее чего только не заводится.
– Да Оно сказало, что твой старичок не моет ноги и пачкает простыни. Привидению это не нравится.
– По правде сказать, и мне тоже, – заявила старушка. – Надо будет заставить его вымыть ноги.
После того как бабулька накормила Яне бобами, та продолжила путь, но едва вышла за порог, ее стало одолевать любопытство: а что встретилось бы ей, выбери она другую тропку? Девушку так и подмывало пойти да проверить, но уроки Перебрала не пропали даром, и Яне понимала, что это был бы нерациональный поступок. Ведь чем скорее она доберется до замка Доброго Волшебника, тем скорее узнает свою судьбу. Которая должна быть счастливой, потому что девушкам, ведущим себя как положено, положена награда. Правда, куда она положена, кентавр не говорил, но уж Волшебник-то это наверняка знает.
Размышляя о таких приятных вещах, она шагала и шагала, надеясь, что скоро тропа выведет ее к замку. Но та вывела ее прямиком к драконьему логову. За мечтаниями Яне едва не ступила туда, и лишь в последний момент остановилась и попятилась.
Разумеется, такая образованная особа не могла не знать того, что драконьи логовища представляют собой места, куда порядочным девушкам лучше не попадать.
Туда вообще не стоит попадать никому, кроме самих драконов, живущих, как каждый знает, по своим драконовским, неприемлемым для всех прочих законам. Девушка поняла, что теперь ей не остается ничего другого, как вернуться к развилке и испробовать другую тропу. Предстоящая потеря времени несколько искупалась в ее глазах возможностью удовлетворить-таки любопытство. Однако пока она размышляла об этом, на тропу опустилась тень, а следом за ней и сам дракон. Который, таким образом, отрезал ей путь к отступлению.
