Все нити, которые соединяли с привычным, обжитым миром, даже, казалось бы, самые крепкие, упорно и неспешно свиваемые годами, вдруг оборвались. И не только у Ани. Как-то одновременно у всех троих, у матери и ее детей.
Дом без мужа и отца изменился и стал чужим, будто и не прожили в нем много лет. И знакомые вещи и люди напоминали только о печальном. Саше — о ее несбывшейся любви, о глупом недостойном мальчишке, которому безответно щедро раздаривала себя. Никите…
О, это невыносимо видеть, как с мерзкой ухмылкой какой-то гад, сидевший раньше тише воды ниже травы, тычет пальцем в сторону обнимающего чужую девицу отца и гогочет, чувствуя сладость устроенной чужим предательством победы.
«Ваш сын стал неуправляем. Не понимаю, что с ним произошло. Конечно, переходный возраст — это само по себе сложно. Но не до такой же степени! Он не в ладах со всем классом. Невероятно! Столько лет проучились вместе — и пожалуйста… Ни дня без конфликтов!»
Никита злой, хлопает дверями так, что посуда на полках звенит. А у Саши экзамены! Мало всего, так еще эта неприятность свалилась на ее голову! Правда, у Ники тоже экзамены после девятого. Но он смотрит на людей таким зверем, что даже учителя не выдерживают и радостно выводят ему «тройки», вроде бы входя в положение. Уход отца — такая моральная травма для ребенка! Саша сама бы поплакалась, да не любит. Что бы ни случилось, а жить-то дальше надо! У нее еще много всего впереди. Хотя вера во что-то радужное и светлое безнадежно подорвана. Ну и черт с ними, с этими мужиками! Все неприятности из-за них! А ей так нравилось, что ее избранника, как и ее отца, зовут Алешка. Вот дура!
Саша впивается глазами в строчки учебника, тщательно сосредоточивается.
Бум! То ли взрыв, то ли удар грома, то ли землетрясение. То ли метеорит врезался в Землю, то ли братец Ники выскочил из своей комнаты.
Жалко его. Пусть не очень-то складывались у него отношения с отцом, Никита почему-то тяжелее всех переживает его уход. Даже мама не так мучается.
Саша осторожно, чтобы случайно не столкнуться с разъяренным Никитой, отыскала маму.
— Мам, давай уедем отсюда. К бабуле. У нее теперь все равно квартира пустая. Давай уедем!
— Но это же отца квартира.
— Ты думаешь, он не пустит? Он даже обрадуется.
Кажется, маму поразили последние Сашины слова — насмешливые и слегка презрительные.
— Ты его осуждаешь?
Саша упрямо поджала губы.
— Я не представляла, что он сможет променять нас на какую-то…
— Саша! А что если я уже давно не люблю его и не могу винить за то, что он ушел к той, которая его любит?
Саша задумалась.
Была бы она помладше, обязательно бы спросила: «Как так не любишь? Ведь раньше любила. Разве любовь — это не навсегда?» А теперь она сама знает, насколько коварна и непостоянна любовь. Даже самая восторженная и страстная, она, увы, жутко склонна к тому, чтобы оканчиваться по странным причинам без определенных сроков — иногда через неделю, иногда через год, иногда почти через двадцать лет.
— Наверное, ты права, — Саша вздохнула. — И если серьезно, то я сейчас, пожалуй, не так уж нуждаюсь в отце. Главное, ты рядом. Хотя я бы не возражала, если б он остался с нами. — Она помолчала некоторое время, решаясь. — Только мне очень трудно представить, что мои мама и папа не любят друг друга.
Аня отвела глаза. Давно не любят друг друга.
Наверное, она сама еще в далекие времена положила конец этой любви. Медленный, но неумолимый конец. Она ни о чем не рассказала Алешке, бережно хранила свою тайну, ставшую еще более запретной и значительной после рождения Никиты, чем навсегда лишила их отношения честности, искренности и откровенности. Она любила Алешку как отца своей дочери, но никогда не забывала и другого, никому не известного отца своего сына. Одно существование Никиты служило вечным напоминанием о нем, Аня постоянно ощущала присутствие Богдана, потому как не в силах была не замечать знакомые глаза, черты лица, мягкие волосы и, конечно, голос — удивительный теплый голос, делавший невероятно реальными давние призраки памяти. И это тоже стало началом конца.
Видя рядом Алешку, Аня могла думать о другом пусть без прежней любви и страсти, но постоянно, незаметно для себя изменяя мужу, молчаливо, нежно и трепетно заботясь о чужом ребенке.
Она привыкла к постоянному присутствию Алешки, он стал необходим ей.
Особенно остро Аня почувствовала это, когда потеряла его. Пусть они уже не любили, они не были равнодушны друг к другу, они породнились, сблизились, дополнились, и даже когда однажды поняли, что в своей терпеливой привычности зашли в тупик, им оказалось больно отрываться друг от друга. Алешку спасла новая любовь. А ее?
— Мам, давай уедем отсюда.
— Уедем.
Отчего же не уехать, если с этим местом больше ничего не связывает? Кругом жалкие развалины, подточенные червями неискренних лет, и нет сил и желания их восстанавливать.
Бросить! Все бросить!
И пусть ее встречает город, в котором когда-то и возник смерч, разрушивший ее дом. Теперь она не боится в него ехать.
Она знает: у нее уже не дрогнет сердце, когда она сойдет с поезда и ступит на его землю.
Алешка действительно не возражал.
— Конечно. Переезжайте. Это же и твой дом. Баба Сима так любила тебя. Она была бы рада.
Он забывал про многозначительность и многоплановость ситуаций, невольно придавая словам странный смысл.
— Переезжайте. Мне кажется, тебя всегда привлекал этот город.
— Привлекал? — Аня растерялась, опять непроизвольно Алешка играл значимостью слов.
— Да. Ты как-то по-особенному собиралась, когда мы ездили туда с детьми.
Она постаралась беззаботно улыбнуться и пожала плечами якобы удивленно и снисходительно. А Алешка внезапно переменился в лице, захваченный новой идеей.
— Ты хочешь увезти их от меня?
— Нет. Что ты! Они сами решили. Я даже не думала об этом. Саша предложила.
— Сашка? — он не ожидал такого поворота: его любимица дочка захотела уехать подальше от отца? — Почему? Она считает меня виноватым?
Аня не стала прямо отвечать на вопрос.
— Дело не только в тебе. Ты же понимаешь — неудавшаяся любовь. Наверное, она пытается начать жизнь сначала, с нуля.
— И ты? Ты тоже? — догадался Алешка. — Ты осуждаешь меня?
— Ты же прекрасно знаешь: я не против нашего развода.
Кажется, он ожидал другого ответа. Даже сейчас, сам себя оправдывающий равнодушием своей бывшей жены, надеялся, что она все еще нуждается в нем, все еще страдает без него, все еще любит.
Смешные мужчины! Им кажется, все всегда их любят. Они своенравно отказываются верить своим глазам, своим ушам, своему разуму. Они верят только своему самолюбию и своим желаниям и необыкновенно удивляются, когда кто-то не разделяет их.
