Неизвестно, что ответила бы на это Йасмин – в этот момент послышался стук в дверь.
– Кто это? – испугалась Йасмин.
Али пожал плечами.
– Пойду, посмотрю.
– Не открывай никому.
– Не бойся, сиди спокойно.
Али вошел в дом, приблизился к входной двери и спросил:
– Кто там?
– Это я, староста, я пришел посмотреть, как вы устроились.
Подумав, Али отпер дверь. Староста вошел, хозяйским взглядом окинув комнату, проследовал в следующую комнату. Али последовал за ним.
– Ты что-то ищешь? – прямо спросил он.
– Нет, просто смотрю, не надо ли вам чего.
Но он явно пришел неспроста. Когда староста вдруг направился в сад, Али сообразил, что он сейчас увидит Йасмину с распущенными волосами. Но девушка сидела в головном уборе и выглядела вполне себе мальчиком.
– Ладно, – сказал староста. – Вижу, все в порядке, отдыхайте, завтра пришлю к вам женщину, убраться в доме. А вы кто будете вазиру, родственники?
– Я его катиб, буду здесь работать над его бумагами.
– Пойду, – сказал староста и, бросив взгляд на Йасмину, направился к выходу.
Али, заперев за ним дверь, вернулся в сад.
– А ты молодец, – сказал он, прихватив кувшинчик с вином. – Сообразила. Не ожидал.
– А чего ты ожидал? Что я глупей тебя? А это что ты принес, все-таки пить будешь?
– Совсем немного, – сказал Али. – А?
– Имей в виду, – предупредила Йасмин, снимая с головы шапочку, – Напьешься, позволишь себе вольности – тебе несдобровать.
– Хватит меня пугать, и так весь день в страхе провел.
Али сломал глиняную печать и наполнил вином чашу, пригубил, сморщился и выплеснул его на землю.
– Уксус, – сказал он. – Испортилось.
– Так тебе и надо, будешь слушать меня.
– Это ты сглазила. Заладила: не пей, да не пей. Раз в жизни захотелось вина выпить, а оно тут же в уксус превратилось. У Иисуса уксус в вино превращался, а у меня наоборот. Ладно. Как думаешь, староста узнал тебя?
Йасмин пожала плечами.
– Вообще-то я его не помню.
– Главное, чтобы он тебя не помнил. Не нравится мне он. Твой отец ничего не говорил о нем?
– Отец со мной не говорил о делах. Хотя про старосту я что-то слышала.
Кажется, он хотел его снять, как-то он себя неправильно вел во время монгольского нашествия. Но потом оставил его на своем месте.
– В трудных ситуациях человек всегда очень быстро проявляет свое истинное лицо.
– Значит, я ужасная трусиха.
– Почему?
– Потому что все время боялась, что монголы возьмут город, и нас всем убьют.
Мой отец с самого начала был настроен защищать город. Но атабек пошел на переговоры с татарами, откупился и приказал перебить хорезмийский гарнизон. Мой отец был против этого. Но с атабеком не поспоришь. Но татары вернулись и вновь осадили город. Узбек уже удрал к этому времени, и моему отцу уже никто не мешал занять оборону. Когда татары увидели, что Табриз укреплен, они решили довольствоваться откупом. Мой отец решил, что его размеры приемлемы и выполнил их условия.
– Вот, значит, почему Джалал ад-Дин напал на нас, из-за убитых хорезмийцев.
– Да, наверное. А где ты был в это время, ты ведь не табризец?
– Я из Байлакана, я закончил медрэсе, а в то время я был на стенах среди защитников города.
– Это там ты научился убивать?
– Я не мог поступить иначе, это был мародер, и он пришел грабить твой дом. Я же защищал тебя. Ты что, не поняла, что он хотел изнасиловать тебя?
– Поняла, поняла, совсем необязательно произносить это вслух.
– Извини, мне показалось, что ты осуждаешь меня.
– Ты не будешь это доедать? – спросила Йасмин, показывая на ломоть хлеба, лежащего перед Али.
– Нет, ешь, пожалуйста, – сказал Али, пряча улыбку.
– Не смей улыбаться.
– Однако пора отдыхать. Где ты будешь спать?
– У меня в этом доме есть спальня.
– Хорошо, пойдем, я тебя провожу.
Али отвел девушку в ее комнату, которая была сплошь устлана коврами, отчего в комнате воздух был еще тяжелей. Али отворил окно.
– Зачем ты открыл? – настороженно спросила девушка.
– Надо проветрить, дышать нечем.
– Не забудь закрыть.
– Обязательно.
У стены стоял сундук. Йасмин подошла к нему.
– Здесь лежит постель.
Али поднял крышку, извлек оттуда постельные принадлежности.
– Можешь себе тоже взять, – разрешила Йасмин.
– Спасибо, добрая девушка. Я пойду на крышу спать, если ты не возражаешь.
– Я не возражаю, только окно закрой.
Али закрыл окно.
– Спокойно ночи.
– Светильник оставь мне.
Али поставил светильник на сундук, взял подмышку тюфяк, одеяло, муттаку[80] и вышел из комнаты. Услышал, как за спиной стукнула дверная щеколда.
Осторожно шаря руками в темноте, он вышел в сад и по лестнице поднялся на плоскую крышу. Видно, Шамс проводил здесь немало времени, так как здесь все было устроено для отдыха: две сколоченные из дерева лежанки, круглый низкий стол с каменной столешницей. Само место отдыха было огорожено каменными столбиками, видимо, для того, чтобы никто во сне не свалился с крыши. Али аккуратно расстелил матрас и с наслаждением вытянулся на нем, устремив взгляд в звездное небо. Некоторое время он мысленно перебирал события минувшего дня, улыбаясь, долго думал о Йасмин, а затем как-то неожиданно заснул. И, как ему показалось, мгновенно проснулся оттого, что кто-то шепотом повторял:
– Эй, эй, эй, ты, секретарь.
Али приподнялся на локте, увидел чью-то голову над лестницей. Распознав знакомые нотки, он сиплым со сна голосом сказал:
– Меня, между прочим, зовут Али.
– Секретарь Али, – произнесла голова.
– Можно просто Али.
– Али.
– Вот так значительно лучше. Я слушаю тебя.
– Я не могу заснуть, мне страшно там одной, – жалобно сказала девушка.
– Хочешь, чтобы я разделил твое одиночество?
Девушка не сразу ответила. В предложении Али ей почудился какой-то подвох.
– Мне страшно там спать, – наконец повторила она.
