– Как же не видеть, вижу, одна еще пузырьки выпускает, словно тонет.
– С Мадагаскара штучка. В Москве таких нет, все подохли, ухаживать за ними никто не умеет. Пойдем, я тебе еще кое-что покажу, – и, аккуратно поставив намазанный мелом кий, хозяин повел гостя на второй этаж в кабинет, где был всего лишь один небольшой аквариум. – Смотри, вот эти две рыбки, – холеным ногтем Гаспаров постучал по стеклу, маленькие рыбки зашевелились, затем судорожно дернулись, – больше крутой тачки стоят. Могу тебе сказать, в Москве есть еще одна такая рыбка, а у меня две – самец и самка. Видишь, пузатенькая, через две недели икру метать начнет.
– И что, разбогатеть с этого можно?
– Конечно можно, если мелочь выживет. Главный редактор газеты подошел к стеклу аквариума и уставился на две абсолютно неприглядные рыбки. Одна действительно чуть круглее другой, ее брюшко было побольше, а верхний плавник чуть ярче.
– Хорошие мои, – сказал Гаспаров, указывая на кожаное кресло, в котором полчаса тому назад сидел Сергей Самохвалов. – Я тебя зачем пригласил, как ты думаешь?
– Наверное, дело есть, о стратегии и тактике издания хотите поговорить. Может, мы что-нибудь не то опубликовали."
– Нет, это меня не интересует. У тебя чутье журналистское есть – самоцензура, называется. Закуривай сигары.
Главный редактор, куривший трубку, к сигарам был равнодушен. Но он изобразил восхищение, долго обнюхивал сигару ручной работы, вертел ее в пальцах. Хозяин подал машинку для обрезания. Главный редактор, сделав первую затяжку, судорожно закашлялся. Гаспаров засмеялся:
– Продирает табачок?
– Крепкие они для меня. Я люблю более ароматные, хотя и это, надо признать, вкусно.
– Ко всему привычка нужна. Что-то вы в газете политикой увлеклись и всякими мелочами? Я хочу от издания вот чего…
Главный редактор подался вперед, боясь пропустить хоть слово. Гаспаров иногда говорил лишь намеками, но спрашивал затем строго и, не дай бог, его не поймешь. Гаспаров ходил с сигарой, пуская колечки дыма, иногда останавливался над аквариумом, заглядывал в воду, любуясь рыбами.
– Я хочу, чтобы ты со своими писаками развернул вот какую компанию… Кстати, как ты, Яков Павлович, к порнографии относишься?
– Ну как отношусь.., можно сказать, не употребляю. Но если надо…
– Я не это имел в виду, – чеканя каждое слово, произнес Эдуард, – надо, чтобы появилось несколько статей. Статьи должны быть солидные, аналитические. В них надо оправдать существование порнографии, как жанра изо– и видеопродукции.
– Как это? Не понял, – склонив голову набок, произнес главный редактор.
– Свобода слова.., свобода самовыражения.., гарантированы конституцией, нельзя провести четкую грань между порнографией и высокохудожественной эротикой.., да и с медицинской точки зрения порнография полезна. Все это надо взвесить, дозировать, аргументировать, найти психологов, социологов… Не мне тебя учить, ты любую дрянь можешь оправдать, у тебя в газете закоренелые убийцы и маньяки могут выглядеть ангелами, а цианистый калий покажется слаще патоки и полезнее виагры.
– Да-да, это все можно. Я подключу лучшие силы.
– Вот-вот, подключи. Кстати, а почему твоя «прима» поутихла?
– Кого вы имеете в виду?
– У тебя много «прим»? Я имею в виду Белкину.
– Может быть, у нее кризис? – тихо произнес главный редактор. – Случается такое у художников, писателей, не пишется – и все, не идет работа.
– Это плохо, – констатировал Гаспаров, – надо, чтобы работа у нее пошла. Ее и поставишь на этот участок, Пусть сделает пару громких материалов, можно даже с привлечением в суд. Адвокатов оплачу. Так что заводи, Яков Павлович, мотор – и вперед.
– Всякую порнографию оправдывать или только эротику?
– Это ты уж сам реши, насколько наше общественное мнение подготовлено.
– Подготовлено, – быстро произнес главный редактор, – порнографию сейчас купить не проблема, она везде продается.
– Кстати, не надо с этим бороться, не надо агитировать за специализированные магазины. Бери проблему глобально, без конкретики, понял?
– Постараюсь все осмыслить. А если мы не так что-нибудь сделаем, вы уж подкорректируйте.
– Я ничего не буду корректировать, я не писатель, живу не с этого. Задачу я тебе поставил, ты поставишь ее перед своими людьми, пусть выполняют. Если не захотят, найдем новых. Для меня сейчас главное – переключить общественное мнение с политики на животрепещущие темы. Тем более, лето начинается, у школьников и студентов каникулы, самое время о порнографии поговорить. Эта тема вечная. А теперь давай выпьем. Хорошо с тобой поговорили, да, Яков Павлович?
– Хорошо, продуктивно, – произнес главный редактор принадлежащей Гаспарову газеты.
Хозяин налил коньяк, подал бокал гостю, второй взял сам. Пригубил, поводил носом над бокалом.
– Ты пей, коньяк хороший, мне его из Азербайджана привезли. Сам Алиев такой пьет, а он, поверь, Яков Павлович, дрянь употреблять не станет.
Коньяк действительно оказался хорошим. Такой Яков Павлович пил впервые. В прошлый раз его угощали французским, но тот показался редактору резковатым. Этот же был мягкий, ароматный, абсолютно не обжигал пищевод и желудок.
– Может, еще?
– Нет, спасибо.
– Как знаешь, – Эдуард Гаспаров подошел к столу, резко выдернул верхний ящик, извлек оттуда темно-синий конверт и взвесил его на пальцах. Затем подошел к главному редактору и опустил конверт прямо ему на колени.
– Это что?
– Топливо для преодоления кризисных явлений, так сказать, аванс лучшим журналистам, тебе, Яков Павлович. В общем, на твое усмотрение и на организацию работы.
Главному редактору не терпелось посмотреть, сколько же в конверте денег, но он боялся упасть в глазах хозяина, поэтому решил, что конверт разорвет в машине.
– Еще будут какие-нибудь пожелания?
– Ты что, спешишь куда-нибудь? Может, девочки тебя ждут?
– Нет, нет, этим я не балуюсь, ушел из большого секса.
– Я доиграю партию, внизу договорим. Они спустились из кабинета в гостиную, заставленную аквариумами, с огромным ярко освещенным бильярдным столом. В доме стояла такая тишина, что Якову Павловичу показалось, будто дом находится не в центре огромного мегаполиса, а где-то в деревне, на окраине леса.
Хозяин доиграл партию, игрой остался недоволен. На прощание потрепал главного редактора по плечу и указал на дверь:
– Понадобишься, я тебе позвоню. Жду результатов. Для главного редактора Гаспаров был человеком непонятным. Чем занимались браться Гаспаровы раньше, Яков Павлович знал понаслышке. Чем занимается сейчас Гаспаров-младший, единственный уцелевший из трех братьев, оставалось тайной. Разгадывать эту тайну у Якова Павловича не было ни малейшего желания. Явно озадаченный разговором, он сел в машину.
