Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
Перед майором сидел молодой перепуганный мужчина, который прекрасно осознавал, что игры в благородство закончены, сам он находится всего-то в шаге от расстрельной статьи, и жизнь его зависит оттого, насколько он будет красноречив.
– Что вы знаете о прибывшей группе? – задал Волостнов следующий вопрос.
– Мне известно, что это наиболее подготовленная и доверенная группа майора Гемприх-Петергофа… Он возлагает на эту группу большие надежды. В последней радиограмме меня попросили оказать ей должное содействие и определить куда-нибудь на подходящее место на первые несколько дней.
– Насколько хорошо вы знаете майора Гемприх-Петергофа?
– Достаточно хорошо, – после некоторого замешательства произнес Поздняков. – Он был одним из тех, кто нередко приходил на заседания молодежного союза. Представлялся как Андрей Петрович Петергоф. Думаю, что представлялся под вымышленным именем. Не уверен, что даже его фамилия Гемприх-Петергоф настоящая. Только значительно позже я узнал, что он работает в «Абвере».
– Когда именно узнали?
– Весной тридцать седьмого, – немного подумав, ответил Поздняков. – Именно тогда мне предложили пройти подготовку в школе агентуры для дальнейшей заброски в Советский Союз.
– И вы сразу согласились?
– Да… Мне показалось это предложение интересным. Хотелось поработать в России. Правда, Вологда далековато от тех мест, где я родился. Но меня грела мысль, что я все-таки побываю там.
– Побывали?
– Не довелось.
– На какой срок рассчитано ваше пребывание здесь?
– Первоначально рассчитывали на полгода, но потом руководство решило меня оставить, посчитав, что я прекрасно справляюсь со своими обязанностями.
– Что ж, будем надеяться, что вы и дальше будете справляться со своей работой, – серьезно проговорил Волостнов. – Какой ваш позывной?
– «Лаф».
– Почему «Лаф»?
– В переводе с английского это значит «любовь».
– Ах, вот оно что… Вполне романтично. Ну, вот что, «Лаф», нужно будет передать, что группу встретили и помогли отыскать квартиру на первое время. Когда выходите на связь?
– Сегодня вечером.
– Думаю, не нужно предупреждать, что от того, как вы передадите телеграмму, будет зависеть ваша жизнь.
– Я все понимаю, – угрюмо произнес Поздняков. – Только мне нужно вернуться домой и взять блокнот с кодами, чтобы зашифровать радиограмму.
Майор выдвинул ящик стола и положил на стол блокнот:
– Вот этот?
– Где вы его нашли? – удивился Поздняков.
– Хм… Там, где вы его и запрятали – в подвале за мешками картошки. А теперь шифруйте радиограмму, у нас не так много времени.
Было уже далеко за полночь, когда тяжелая металлическая дверь громко стукнула, и голос сержанта-надзирателя сурово произнес:
– На выход!
Лампочка была тусклой, едва горела, но в этот полуночный час она показалась ему невероятно яркой. Ее свет пробивал веки, давил на глаза, парализовывал волю, проникал в мозг. Казалось, что он не проспал даже секунды, но сейчас, услышав крик надзирателя, понял, что все-таки вздремнул, правда, неглубоко и очень тревожно.
– На расстрел, что ли? – вяло поинтересовался Аверьянов.
– Сейчас узнаешь, – усмехнувшись, сказал сержант.
Хоть и скверная задалась жизнь, но умирать как-то не хотелось. Не все в этой жизни было плохим, и потом, имелись определенные планы на ближайшие пятьдесят лет, и очень будет жаль, если им не дано осуществиться.
Досадно, конечно, что пришлось столько много перетерпеть, суметь выжить в плену, и все лишь для того, чтобы несколькими месяцами позже быть убитым от руки русского солдата. Но более всего было обидно то, что не удастся свидеться с Марусей. И это всего лишь в одном шаге от любимой!
Заложив руки за спину, Михаил вышел из камеры.
Пройдя по коридору, поднялись на этаж выше. С правой стороны находилась дверь во двор. Интересно, в какой именно момент пристрелят? Когда он будет идти по коридору или когда выведут во двор? А может, заведут в камеру, зачитают приговор…
Но его вели дальше, мимо череды кабинетов. «Значит, все-таки расстреливать не собираются», – подумал Аверьянов, но не испытал при этом ни радости, ни тем более печали, словно все переживания и эмоции остались в унылой, едва освещаемой камере. Все-таки ведут на допрос. Кому-то не спится в полуночный час, вот и решил скрасить опостылевшее дежурство разговором с «предателем Родины».
– Шагай к выходу!
А это что еще за новость?
Прошли мимо караульных, стоявших у входных дверей, и вышли на улицу. Было стыло. В лицо бил ветер с колючим снегом. Морозно до жути. У входа в Управление стояла «Эмка», дверь которой неожиданно распахнулась, и из салона выглянул майор Волостнов:
– Ну что встал? Садись в машину, застудишься!
Машина тут же тронулась с места, щедро брызнув упругим слежавшимся снегом.
– Расскажи подробности своего расстрела.
– Это было под Веймаром, немецкий старинный городишко. Там размещалась разведшкола, куда меня поначалу определили. Как-то я ляпнул по неосторожности что-то про Гитлера, и на меня донесли начальнику. Понял, что расстреляют, и решил бежать, – безучастно начал рассказывать Аверьянов. – Нас таких человек двадцать набралось. На что-то надеялись… Бежать решили во время стрельбы, чтобы оружие было. А куда там особенно убежишь… Всех отловили… Потом вывезли на грузовике на окраину и стали расстреливать по нескольку человек. Мне повезло немногим больше, чем другим, я оказался в последней четверке. Ждал своей очереди. Тогда мне хотелось, чтобы эта очередь на расстрел никогда не заканчивалась… А у немцев все отработано до мелочей. У них вообще второстепенных деталей не существует. Одни расстреливают, другие добивают тех, кто сумел уцелеть, третьи закапывают трупы. Работали, как настоящий конвейер. Все слаженно, все четко, как будто не людей убивают, а на огороде копаются. Дошла очередь и до нашей десятки. Поставили нас на краю ямы. И знаете, у меня вдруг возникло чувство, что меня не убьют. А тут как раз и солнце взошло, да так ярко палило, что прямо лицо обжигало, глаз не мог открыть, так и слепило.
В нескольких шагах от нас выстроилась расстрельная команда. Не знаю, кто они были, но только между собой разговаривали по-русски. Подошел щеголеватый немец, лейтенант. Молодой совсем, лет двадцати, наверное, а потом вдруг все пропало… Я даже не понял, в какой именно момент прозвучал залп. Далее что-то необъяснимое случилось, со мной прежде такого никогда не бывало. Даже не знаю, как объяснить… Если бы я был верующим, то обязательно перекрестился бы. Меня вдруг не стало, а потом вдруг откуда-то возник свет, я его даже сейчас вижу, он со стороны березового леса исходил, через кроны пробивался, и чей-то голос произнес: «Иди!» Ну, я и пошел, хотя идти было тяжело, что-то в ногах мне мешало. Только потом мне рассказали, что у меня ноги были ранены, грудь прострелена, а сам я был землей засыпан. Веса тогда во мне не было никакого, самый настоящий дистрофик! Да и сил более не оставалось, а я продолжал разгребать землю и из могилы выкарабкиваться. Поначалу хотели меня там же пристрелить, да майор Петергоф не разрешил. Сказал, что сделает из меня настоящего разведчика. В госпиталь потом доставили, врачи давали один шанс из ста на мое выздоровление. Но ничего… Выкарабкался!
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
