Джастин завершил свою речь неожиданно. Снял ладонь со рта Эмили, приподнял ее голову и как бы пригласил всех внимательно посмотреть на девушку. Передние ряды в испуге отпрянули, тараща глаза и оживленно жестикулируя. Эмили распирало от гордости. Видимо, Джастин сказал им, чтобы близко не подходили к ней, потому что она принадлежит только ему и он готов защищать ее до последней капли крови.
Вождь скорчил презрительную гримасу, ткнул пальцем в сторону седого туземца, повернулся и двинулся вверх по склону холма. За ним последовали остальные, оставив Эмили и Джастина в покое. Как только он ее отпустил, девушка облегченно вздохнула и кротко вымолвила:
— Спасибо за все.
— Не стоит благодарности, — резко ответил Джастин. — А теперь, если не возражаешь, я пойду поговорю с ними. Мы бы и раньше это сделали, но на пути к дому племя туземцев попало в засаду и оказалось в плену у королевы джунглей Эмили Скарлет.
Джастин направился к вершине холма, брезгливо стряхивая песок со штанин. Закралось подозрение, что его пылкая речь перед толпой дикарей не содержала обещания пролить кровь в защиту чести и достоинства Эмили.
— Что ты сказал им? — крикнула вслед девушка и в ужасе поняла, что голос сорвался. Она была в полном отчаянии. Очень хотелось услышать из уст Джастина, что он думает и заботится о ней. В конце концов, именно это она ожидала услышать все последние годы. Не останавливаясь, Джастин бросил через плечо:
— Я им сказал, что ты не в своем уме, сбежала из сумасшедшего дома, спряталась на судне, отплывавшем в Новую Зеландию, тебя не сразу нашли, и вот ты здесь.
На вершине холма он задержался.
— Еще я сказал, — добавил он, — что в твоей семье все были сумасшедшими и один из твоих предков вообразил себя птицей киви и пытался спрыгнуть с крыши Тауэра, позабыв, что киви не летают.
Эмили была вне себя от ярости. Жажда мести охватила ее всю, целиком. Она схватила ружье и стала целиться, но вовремя сообразила, что убивать Джастина нельзя, избрала мишенью соседнее дерево и нажала на курок. Раздался сухой щелчок, Джастин изумленно оглянулся, сразу понял, что произошло, и ринулся вниз. Эмили попыталась спрятать ружье за спину, хотя отлично понимала, что из этого ничего не выйдет.
Джастин потянулся за ружьем и оказался нос к носу с Эмили, отобрал оружие и зло прошипел:
— Если ты думала, что я оставлю в доме заряженное ружье, значит, ты еще глупее, чем кажешься.
Он швырнул ружье в хижину, повернулся и хотел было уйти, но Эмили тихо позвала его:
— Джастин.
Он остановился.
— Ты меня ненавидишь?
— Хочу, но не могу. Если бы мне это удалось, жить стало бы легче.
От этого признания на душе у нее потеплело, губы раздвинулись в лукавой улыбке. В суматохе Джастин позабыл напомнить, что выходить из дома нельзя, и теперь Эмили никто не мешал поступать по своему разумению. Придерживая рукой юбку, чтобы не шуршала, девушка отправилась вслед за хозяином хижины.
Она передвигалась от дерева к дереву, стараясь оставаться незамеченной, но во время очередного маневра ненароком наступила на сухую ветку. Раздался треск, слышный, казалось, на другой стороне леса. Девушка затаилась и стала вслушиваться. Ни звука, ни шороха. Видимо, Джастин остановился и тоже прислушивается. Она подождала, пока он возобновит путь, и двинулась дальше. Наконец-то представился шанс выведать, чем он занимается от рассвета до заката.
Заросли поредели, на смену редким деревьям пришли густые кусты, усыпанные благоухающими крупными цветами, и Эмили пришлось ползти дальше на четвереньках, чтобы голова не торчала над кустами. Так она добралась до края зарослей и уперлась в загородку из заостренных кольев, воткнутых в землю.
— Надо сказать спасибо, что на колья не насажены человеческие черепа, — успокоила себя Эмили, тут же подумав: «Во всяком случае, пока что».
Эта мысль преследовала девушку, пока она кралась вдоль частокола, скрываясь за кустами. Наконец среди кольев показался прогал, в который нырнул Джастин. Охранников не было видно, и Эмили пошла следом.
За оградой открылось небольшое селение, мирно дремлющее на жарком солнце. Джастин вошел в круглую хижину по другую сторону центральной площади. Последовавшая за ним Эмили встретила лохматого пса, он поднял голову, но лаять не стал, а широко зевнул и лениво махнул хвостом. «Видимо, туземцы, как и мой отец, верят, что никто им не причинит вреда», — промелькнуло у нее в голове.
Эмили подкралась к хижине и пошла вдоль глухой стены. Интересно, что вынудило Джастина искать встречи с маори? Возможно, он хочет купить землю на украденное золото? Вспомнились рассказы о злодеях, науськивавших дикарей на европейцев, чтобы в пылу сражения лишить туземцев их земли. От этой мысли стало не по себе, девушка нервно оглянулась, но ей пока ничто не угрожало.
Она присела у стены, проковыряла в тростнике дырочку и прильнула к ней глазом. В свете факелов, торчавших из земляного пола, можно было разглядеть толпу туземцев в набедренных повязках, рассевшихся, скрестив ноги, полукругом по всему помещению. Среди мужчин виднелись женщины в накидках из перьев. Эмили узнала сурового вождя и его седовласого советника. Взоры присутствующих были прикованы к площадке в центре хижины, и на лицах читалась торжественность. Даже вождь поглядывал на происходящее с некоторым любопытством, хотя темные глаза его выражали легкий скепсис.
На вершине остроконечной крыши было проделано дымовое отверстие, через него внутрь пробивался солнечный луч, рассеивавший полумрак и падавший на лицо человека, сидевшего в самом центре, скрестив ноги. Эмили хотелось бы думать, что он специально избрал картинную позу, чтобы произвести впечатление на дикарей, но тут же пришлось согласиться, что поза его продиктована необходимостью видеть текст. Человек держал на коленях книгу в кожаном переплете и медленно читал, а расположившийся рядом Трини переводил с английского на маори, когда Джастин делал паузу.
Эмили навострила уши. Поведение Джастина очень удивило ее. Трудно ожидать, что туземцев глубоко взволнует рассказ о жизни и творчестве Моцарта или Вивальди. Но ждать долго не пришлось, голос Джастина звучал церковным колоколом, и девушка легко разобрала знакомые слова:
«Рождество Иисуса Христа было так: по обручении Матери Его Марии с Иосифом, прежде нежели сочетались они, оказалось, что Она имеет во чреве от Духа Святого».
Джастин замолчал, чтобы Трини смог перевести, а суровый вождь закручинился, как если бы переживал происходящее вместе с чтецом.
«Иосиф же, муж Ее, будучи праведен и не желая огласить Ее, хотел тайно отпустить Ее».
За годы учебы в пансионе Эмили довелось семь раз встречать Рождество и принимать участие в традиционных представлениях, воскрешавших на школьной сцене картинки из Библии. Сесилия дю Пардю, естественно, играла Марию, а на долю Эмили выпадала роль овцы либо осла, но сейчас, закрыв глаза, она впервые в жизни подпала под очарование до боли знакомых слов.
