Люди, что склонились надо мной,От меня безумно далеки.Я могу пошевелить рукойИ коснуться маминой руки.Мама вышла. Мамочка, где ты?Рядом нет, а все-таки близка…Я могу глотать, попить воды,Знаю вкус конфет и молока.Я могу смеяться и реветь,Хмурить брови, морщить нос, кивать.Люди, что пришли меня жалеть,Обступают вновь мою кровать.Пред собою видят только ту,На которую косились полчаса.Различаю свет и темноту,Чую запахи и слышу голоса.И могу я, в сущности, немало.Этого достаточно вполне,Чтобы я, откинув все, леталаВ недоступной вам пока стране.Я там бегаю, скачу и кувыркаюсь,Горя нет, и боли тоже нет.И больными там всегда считалисьЛюди злые, кто не выбрал Свет.Но какое этим злючкам делоДо рассказов о моих мирах.В их глазах, что на меня смотрели,Вовсе не сочувствие,В них Страх…[16]
В моей повести «Странники и пришельцы»[17] я попыталась от лица одной из героинь, матери ребенка-инвалида, описать этот мир. Хотя бы частично приблизиться к нему…
«Мне понадобилось много времени, чтобы отделить себя от Него…
Сначала я был от Него неотделим. Я находился в Нем, я в Нем плавал, я в Нем существовал.
Мы были едины. Он давал тепло, в Нем была пища. Он был одновременно и существованием, и смыслом, и блаженством.
Потом последовал некий взрыв. Теснота, боль, страх.
Казалось, что мне вечно пребывать в этой тьме и в этом страхе. Я кричал!
Но никто не отвечал на мой крик.
Через некоторое время я понял, что Он – никуда не исчез. Он просто отдалился, принял иные формы и иные очертания.
По сути, Он оставался прежним, но теперь к Нему надо было стремиться. Его приходилось достигать.
А возможности продвижения так ограничены…
Приходилось кричать.
Приходилось подолгу ждать того момента, когда Он Сам снисходил и касался Меня, прижимал меня к Себе, как будто хотел вновь вернуть меня туда, где я ощущал себя так хорошо.
Однако прежней полноты блаженства мне не удавалось больше достичь.
Оставалось только вспоминать о Нем и плакать по Нему.
К сожалению, с каждым днем память удерживала Его все меньше и меньше. И уже то, в чем я существовал в сегодняшний и любой другой конкретный день, пыталось заменить мне Его.
Оно принимало обманчивые и похожие очертания, и я поддавался.
Была и пища, но иная. Иные образы и цвета мелькали в моих глазах. Но я не мог находиться внутри. Только вне.
Я продолжал испытывать боль. Не такую острую, как в первый раз, но я постоянно испытывал боль. Судорогой сводило все то, что составляло меня и продолжает составлять.
И только иногда, когда я засыпал… там, в забытьи, я снова видел Его, я снова и снова искал Его, я стремился к Нему и тосковал о Нем.
Если бы кто-нибудь спросил меня, хочу ли я прервать свое существование, я бы ответил отрицательно.
Потому что, несмотря на постоянную боль, мне есть что помнить. Мне есть куда стремиться и есть чего достигать.
В этом смысл, не совсем понятный мне. Возможно – Высший смысл. Его смысл, а не мой.
Прервать существование – это значит прервать Его смысл.
Как беден тот, кто не испытал блаженства…»
Конечно, это всего лишь отрывок из художественного произведения. Каждый поймет его по-своему. Кто-то посчитает ерундой.
Не буду спорить.
* * *
Теперь мне хотелось бы взглянуть на нашу жизнь из инвалидного кресла, глазами умственно сохраненных инвалидов.
Не стану писать здесь ни о пандусах, ни об автобусах, ни о лифтах. Ни о трудоустройстве. Это тема совсем другой книги. Но как подло и бессовестно поступают те, кто использует инвалидов в корыстных целях! Слава Богу, на моем участке таковых нет.
Нельзя объять необъятное. Я – простой детский врач. Человек, который ходит из дома в дом, от больного к больному, от одних родителей к другим.
«Что вижу, о том пою…»
Так получилось, что я сама начинала когда-то «петь» стихами. Пусть несовершенными. А со временем Господь позволил мне услышать стихи других людей…
Что может ярче выразить душевное состояние человека, чем его стихи? Не могу не привести их в этой книге.
Некоторые из них написаны людьми с «ограниченными возможностями», как сейчас говорят. Но мне не нравится эта формулировка.
Эти люди сами не стали бы так себя называть. Инвалиды – да, потому что таков их юридический статус в государстве.
А возможности для творчества у души или есть, или их нет… Эти стихи – отображения душ.
«Каждый пишет, как он дышит».
Каждый по-своему выковывает свою душу.
МЕЧТА РЕБЕНКА-ИНВАЛИДА
Когда хочешь любить – любишь.Когда хочешь дарить – даришь.Когда хочешь ходить – ходишь.Но бывают минуты такие,Когда хочешь ходить и не ходишь.И тогда огонек угасаетСветлой веры, которая с нами:Когда веришь в любовь иную,Когда хочешь ходить, и не ходишь…Но, возможно, когда-нибудь вспыхнетОгонек этой доброй надежды.И когда-нибудь мы будем славитьТу надежду, которая с нами.Это Бог подарил нам надеждуДля того, чтоб мы верили в чудо:Когда хочешь любить – любишь.Когда хочешь ходить – ходишь,Проживая иную судьбу.
Юлия Манжелей[18]
СИЛЬНЫЕ СЛОВА
Хоть каждый шаг дается нелегко нам,Хоть каждый час – паденье и подъем,Под этим старым синим небосклономМы любим жизнь и жить не устаем.Порой бывает – жизнь сдается черной,И не в туманном сне, а наяву,На дно невзгоды тянут, но упорноМы все же остаемся на плоту.Мы ненавидим, если нас жалеют,И в трудной повседневности своейСтановимся сильней и здоровееПри помощи единства и друзей.Так не пугай нас, трудная дорога.Лютуй, зима. Грозой, гроза, греми.Друзья, мы вместе можем сделать много,Чтобы остаться на земле людьми.Сломать никак несчастья нас не смогут,Не стынет на морозе наша кровь,Приходят вовремя всегда к нам на подмогуНадежда, вера, мудрость и любовь!
Сергей Ольгин[19]
ПОМИЛУЙ!
