– Вот именно.
– Как ты могла – не спросив меня?
– А почему это тебя волнует? По-моему, ты не так уж часто к нам наведываешься. Я здесь живу, это мой дом…
– Мой тоже. Я за него плачу, черт возьми.
– Да? И поэтому считаешь его своим? Кстати, я вспомнила: есть еще третья вещь – тебе тоже не понравится. С октября повышают плату за квартиру, почти в два раза.
– А ты как будто рада! Но послушай, что это за дурость насчет Пинн? Она там, случайно, не подслушивает под дверью?
– Успокойся, она уже в своей комнате. И вообще, Пинн моя подруга. Знаешь, как она мне помогает!
– Не знаю и знать не хочу. Завтра же скажешь ей, чтобы выметалась. Пока она не уйдет, ноги моей тут больше не будет, так что выбирай! Ты что, хочешь, чтобы я тут был с тобой, а она бы бродила, где ей вздумается, подслушивала, подсматривала?
– Господи, да теперь-то какая уже разница?
– Ты это нарочно сделала, чтобы меня позлить. И нарочно ушла с работы.
– Может, и так. В конце концов, пора что-то менять.
– Скажи своей подружке, чтобы завтра же убиралась ко всем чертям, не то я сам ей скажу.
– Она мне, между прочим, деньги платит. Хотя как хочешь, дело твое. Только тебе придется удвоить мне содержание. Да что я говорю, удвоить – утроить!
– Ты же знаешь, я не могу.
– Откуда мне знать, ты мне своих банковских счетов не предъявлял.
– Господи, Эм, поставь же себя на мое место.
– Чего ради? Мне вон зубы надо лечить, и то тебе денег жалко.
– Мне не жалко, у меня их просто нет. Тем более сейчас. Харриет тоже приходится экономить…
– Я тебе уже говорила, не хочу даже слышать это имя. Экономит она! Представляю, как-то она, бедненькая, перебивается без золотого сервиза и без третьего автомобиля.
– У нас всего один автомобиль…
– Знать ничего не желаю ни про вас, ни про ваш автомобиль!
– Ну хорошо, с зубами, наверное, надо что-то делать, но не все же сразу…
– Господи, какой жмот! Скажи, ты хочешь, чтобы я выглядела по-человечески, или не хочешь?
– Мне все равно, как ты выглядишь. Мы с тобой так близки, что это не имеет никакого значения.
– По-твоему, кроме тебя, на меня никто и смотреть не должен? Или ты боишься, как бы кто-нибудь на меня глаз не положил?
– Эмили, прекрати.
– Между прочим, зубы не только для красоты. Ими еще, знаешь ли, жуют! Пережевывают пищу.
– Я уже говорил: если тебе действительно что-то нужно…
– Кстати, насчет того, что мне нужно: скоро ли я куда-нибудь поеду? Или в этом году каникулы мне опять не светят? Когда я наконец увижу Париж?
– Слушай, заткнись, а?
– И пора сменить обивку на мебели.
– Смотри лучше за своими котами, пока они не изодрали весь дом в клочья.
– У них, может, разрушение – единственная радость в жизни. И мне тоже скоро ничего другого не останется.
– Давай составим список…
– Видала я твои вонючие списки. Дойдешь до середины и норовишь поскорее слинять – от расстройства чувств. Я тебя предупреждаю, героический период у меня кончился. Это раньше я старалась, затягивала пояс так, что дальше некуда. Еще и радовалась как последняя дура – как же, пострадать ради великой любви! Все, баста. Больше такого не будет.
– Чего ты от меня хочешь? Знаешь ведь, как мы с тобой запутались.
– Так пора уже выпутываться, ты не находишь? А на всех остальных мне плевать, пусть катятся к чертям собачьим. Спрашиваешь, чего я хочу? Хочу наконец чувствовать себя спокойно и уверенно. Ты платишь за квартиру – замечательно. А что будет, если завтра ты угодишь под автобус? Нарочно держишь меня на поводке, чтобы я сидела смирно и пикнуть не смела.
– Это неправда. Ты прекрасно знаешь, я был бы рад…
– …чтобы я убралась в какую-нибудь Австралию и там сгинула? Сейчас, разбежалась.
– Я совсем не то хотел…
– Даже думать боюсь о будущем, ты понимаешь? А мне нужна уверенность в завтрашнем дне. Надоело жить подачками.
– Какими подачками, о чем ты говоришь? Я выплачиваю тебе постоянное содержание…
– Угрохала на тебя всю свою жизнь! О боже, мне тридцать один год, а я трепещу от страха перед бедностью и старостью. Вот до чего ты меня довел.
– Ты прекрасно знаешь, что твое финансовое положение совсем не…
– Ага, сидеть в дерьме по уши и не высовываться – замечательное положение! Я хочу дом. Да, хочу, чтобы ты купил мне дом.
– Но ты же знаешь, сколько сейчас стоит недвижимость.
– Продай что-нибудь. Продай ту свою буржуйскую недвижимость, пускай твоя матрона поживет для разнообразия в квартирке.
– Прошу тебя, Эм, перестань, пожалуйста! Нельзя же так, каждую неделю одно и то же, слово в слово…
– Таких слов я тебе раньше не говорила. Не забудь: во-первых, я ушла с работы, и, во-вторых, я уже сыта по горло…
– Ну прошу тебя. Когда ты начинаешь так говорить, мы оба тут же заводимся – будто машины, а не люди.
– Ну и что? Мы и раньше заводились и заводили друг друга – и нам, двум машинам, было хорошо!
– Ложись спать, а?
– Может, лучше в гроб? А что, я бы рада. А для тебя-то какое облегчение, представляю!..
– Что ты несешь, прекрати.
– Спать он меня укладывает! Дудки, мы теперь с тобой оба не уснем.
– Послушай, малыш, мне завтра на работу.
– Ой, не смеши меня! Сидеть трепаться с дамочками про их сексуальные проблемы – это ты называешь работой? Где бы мне найти такую работу!
– Ради бога, умолкни.
– Ага, уснуть хочешь, чтобы я опять осталась наедине со своими мыслями? Нет уж, не выйдет.
– У меня тоже мысли…
– Зачем вообще спать, когда и тут и там один кошмар и ад?
– Мы вместе с тобой в этом аду, будем же милосердны друг к другу.
– Я девять лет была к тебе милосердна. За то и получила по зубам.
– Что могу, я делаю для тебя.
– Смотрите, какой великодушный! Делает он, что может! Ничего, скоро мы посмотрим, что ты «можешь» и что «должен». Чтобы заставить жлоба заплатить по счету, на него надо как следует надавить. Вот ты мне скоро и заплатишь. По-моему, самое время.
– Могу предъявить тебе свою банковскую книжку…
– А я вообще не про деньги. Я про все, что ты мне должен, про плоть и кровь. Боже, во что я с тобой превратилась! Даже не верится, что это я. Такая стала скромница, смиренница – что ж тут удивляться, что ты меня разлюбил. Ничего, немножко насилия – и я, может, еще вернусь к реальности.
