ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
На следующий день у круглого пруда в Кенсингтон-гарденз одна чрезвычайно элегантная дама, держащая за руку маленького ребенка, в восхищении остановилась возле прелестной новой коляски, где лежал младенец.
— Какой прекрасный малыш! — воскликнула она. — Настоящий херувим!
Миссис Робинсон довольно улыбнулась.
— Правда, он красавчик? — сказала она. — Я знаю, своих детей хвалить не принято, но мы с мужем считаем, что он просто восхитителен.
Женщина снова посмотрела на младенца, а затем на миссис Робинсон, словно сравнивая их.
— Милое личико. И, по-моему, у него ваши глаза!
Молодая мать неожиданно порозовела от удовольствия.
— Да, так говорят.
Элегантная дама подняла своего ребенка повыше, чтобы он мог заглянуть в коляску.
— Посмотри на этого малыша, Джордж! Посмотри, какой он хорошенький! — Однако юного Джорджа, похоже, куда больше интересовали лодки на пруду, и женщина поставила его на землю. — Вижу, няни у вас нет.
Миссис Робинсон покачала головой.
— Ни за что! Я никому не позволю ухаживать за малышом. Он бесценен!
— Согласна. У меня трое детей — с достаточно большой разницей в возрасте, — и всех я вынянчила сама. — Она слабо улыбнулась. — Сказать по правде, одна из причин заключалась в том, что я опасалась, как бы они не начали любить няньку больше, чем меня!
Миссис Робинсон рассмеялась.
— А цветом волос он в кого пошел? — спросила женщина, еще раз заглянув в кроватку. — Из-под чепчика у него выбились пряди! У вашего мужа рыжие волосы, не так ли?
Миссис Робинсон вздрогнула, словно ей задали бестактный вопрос.
— Да. Разумеется, рыжие! — несколько вызывающе заявила она.
Женщина посмотрела на нее, не понимая, что сказала не так, и сдержанно кивнула.
— Тогда позвольте пожелать вам приятного дня.
— И вам того же, — ответила миссис Робинсон.
Она уже жалела, что была так резка с незнакомкой, но люди постоянно говорили о внешности ее ребенка и о том, на кого похож малыш — на нее или на Стенли, — хотя на самом деле их это совершенно не касалось. Она знала, что бы на это сказал Стенли: они ни на что не намекают, а просто ведут себя любезно. Ей, право же, стоит запомнить это и перестать расстраиваться…
Читатель мой, и стар и млад,
И ваша жизнь пойдет на спад,
И смерть придет, и вечный мрак
Вы тоже обратитесь в прах.
Эпитафия на надгробии ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Четыре недели спустя Грейс в черном креповом платье и плаще стояла возле церкви в центральной части Лондона и дрожала от холода. Погода установилась прохладная, и креп, хоть и был самой модной тканью как для скорбящих, так и для наемных участников процессии, не очень согревал: ветер продувал его, к тому же от малейшего намека на влажность в воздухе одежда промокала и прилипала к телу.
Грейс и ее напарницу, Джейн, поставили по разные стороны церковного портала; в своих черных капюшонах и вуалях они походили на предвестниц проклятья, и сходство лишь усиливалось благодаря тростям, украшенным черными лентами. Родственники покойного наняли их, приказав отстоять шесть часов перед входом в церковь с выражением глубокого горя на лицах, пока не прибудут основные участники церемонии и погребение не начнется; так что девушки находились здесь с семи часов утра.
