Привет, малыш! После твоего отъезда я усиленно заедала тоску по тебе шоколадом и набрала столько фунтов, что сломала нашу кровать. Но есть и хорошие новости… подожди… сядь, если стоишь… МЕНЯ ВЗЯЛИ НА РАБОТУ! Представляешь? Знаю, ты чертовски занят, но позвони, когда сможешь. Ты вовек не догадаешься, чем я буду заниматься. Я люблю тебя.
Глава 8
Калеб сидел в уголке за кулисами и настраивал гитару. Там его наконец и разыскала визажистка. Встав перед ним, женщина уперла руки в боки и недовольно покачала головой:
– Я тебя обыскалась. Ты что, сообщения не слышал?
– Неужели это так необходимо? Я же не девчонка, чтобы прихорашиваться.
– Но припудрить лицо тебе не помешает, если не хочешь, чтобы в камере оно блестело, как кастрюля.
– Пусть блестит. Мне все равно.
– Тебе все равно, а продюсеру – нет. Так что вставай и пошли со мной.
Калеб последовал за визажисткой, сел в кресло, хмуро поглядывая на свое отражение в зеркале. Он так и не привык к высветленным прядкам. Да и к зеркалам с лампочками по бокам он не привык, не говоря уже о пудре. Лишнее все это.
Визажистка поднесла к его лицу кисть:
– А теперь, пупсик, закрой глазки и не шевелись.
Калеб вздохнул и покорился. Снова открыв глаза, он увидел перед собой улыбающегося Шона.
– Привет, сосед. Надеюсь, ты не станешь подводить глаза? Могу одолжить тебе свой сценический образ.
– Нет, Шон, спасибо, – засмеялся Калеб. – На здешнем шоу хватит одного вампира в стиле Аврил Лавин[12]. На твой сценический образ я не претендую.
– При чем тут Аврил Лавин? Она крутейшая певица.
– Ты прав, – согласился Калеб. – Никто не давал мне права оскорблять ее. И вампиров тоже.
Калеб посчитал, что можно встать, однако визажистка снова толкнула его в кресло и принялась за его волосы, разделяя их на пряди и закрепляя спреем.
– Шон, а почему ты торчишь здесь? Мне и без твоего пристального разглядывания сидеть в этом кресле не сахар.
– А если я пытаюсь проникнуть в твои мысли? Чтобы отпихнуть тебя в состязании?
– Шон, не говори глупости. Мы ведь в разных группах. Состязаться мы можем лишь в том случае, если оба дойдем до финала. Я очень сомневаюсь, что мы туда доберемся. Как бы ты ни старался внешностью и голосом подражать Аврил Лавин.
– Я не пою в стиле Аврил Лавин.
– Кажется, ты называл ее крутейшей певицей.
– Вы своей болтовней мешаете мне работать, – одернула их визажистка. – Неужели так трудно посидеть спокойно?
Но Шон не ушел. Наклонившись к уху Калеба, он шепотом спросил:
– Как делишки в твоей группе?
– Прекрасно, Шон. Все лезут из кожи вон, пытаясь пробиться на следующий раунд.
– А есть кто-то, кто тебя особенно достает?
– Таких нет. У нас была всего одна групповая репетиция. И вообще, я стараюсь думать о своем выступлении.
– Намек понятен. А как начет Джордин? Ты говорил с ней?
По блеску глаз Шона Калеб понял, почему сосед донимает его вопросами. Калеб решил продолжить свою игру:
– Ты про какую Джордин?
– Как про какую? Про Джордин из Нью-Йорка. Как она?
– Ты про Джордин-через-игрек?
– Хватит прикалываться, Калеб! Здесь что, целый табун Джордин?
